83
Когда виконт Крекстон с упругой удалились, то за ними последовали их примеру две пожилые миссис, оставив друзей, позволив им пообщаться наедине без свидетелей.
- Это по твоей вине, и только по твоей, Кетрин сейчас влачит такое нищенское и убогое существование. Ведь такая красавица заслуживает быть самой королевой и жить в королевском дворце. Ну, хотя бы, в крайнем случае, жить в замке или поместье с любимым мужем, который оградит ее от всяких бед и несчастий, будет ее носить на руках, любить и заботится! Она не заслуживает на такого мужа, как этот жалкий мистер Стокми, который никогда не оценит ее по достоинству. Он никогда не поймет, какой редкой красоты цветок ему достался в жены, какой изумруд чистой красы достался ему в супруги. Этот святоша спрятал свет, исходящий от нее за семью замками и надежными стенами долга и послушания, спрятал ее очарование и прелести под этими серыми и унылыми монашескими одеяниями, которыми любуется только сам. Если он вообще способен на такое. Мне почему-то кажется, что этот жалкий червяк не понимает, какое чудо ему досталось в жены, какое сокровище, данное ему Богом, посланное ему всевышним, он прячет в церковных стенах. Этот слизняк будет гореть за это в аду! А еще смеет говорить своим прихожанам о чести и морали! Двуличный ублюдок! Вот кто он!
После минутного молчания, во время которого граф Торнктон обмочил себе горло глотком пунша, он продолжил обвинять друга во всех бедах.
- Если бы ты не расстроил нашу помолвку, Кетрин была бы счастлива со мною в браке, и у нас имелись бы детишки.
- Ты бы не сделал ее счастливой. Она тебя не любила.
- А ты сумел ее сильно осчастливить, когда я уступил тебе дорогу? Она тебя сильно любила?
- Ты мне не уступил дорогу, я просто легко отбил у тебя Кетрин, потому что у нее к тебе не было ответных чувств!
- Ты не отбил ее у меня, а опозорил ее честное имя, вынудив ее отказаться от брака со мною!
- Я не хотел позорить ее репутацию, я пытался добиться ее любви ко мне, но вышло совсем не так, как я хотел.
- А как ты хотел?!
- Я хотел все загладить и сделать ее своей герцогиней. Ради этого и были все мои попытки добиться ее ответной любви ко мне, чтобы она стала моей женой, чтобы любила только меня, и принадлежала только мне.
- Так чего ты не сделал ее своей герцогиней, друг мой?! У тебя ведь был шанс это сделать.
- Будто ты сам не знаешь! Она сбежала от меня и вышла замуж за этого церковного червя.
- А почему она это сделала?
- Потому что для нее было приятнее стать женой священника, нежели моей. Мои объятия ей были столь омерзительны, что она выбрала этого святошу. Его поцелуи ей были приятнее, чем мои. – Его лицо при этом так исказилось от жуткой, нестерпимой боли, что скрежет зубов был слышен даже молодой супружеской паре; молодожены повернули головы в их сторону, неприлично уставившись на мужчин.
- Ричи, прости, я был слишком резким с тобою.
- Нет, ты полностью прав, Дерек. Думаешь, я не задумывался об этом? Задумывался. Я испортил Кетрин жизнь. Но все из-за этой чертовой страсти, которую я называл любовью, которая заслепила мне глаза, и я действовал, как дикий зверь, брал, что мне хотелось, а позволения я и не спрашивал. Я верил, что моя великая любовь растопит лед в ее девичьем сердечке, и она также воспылает безумной и безудержной страстью ко мне. Да, я признаю, что испортил Кетрин репутацию, испортил тебе жизнь, ей, а еще покойному барону Беккету, по моей вине он умер в чужой стране, где он был предан земле, вдали от могилы его любимой жены, рядом, с которой он мечтал быть похороненным. В этом моя вина, я полностью это осознаю и признаю.
- Это хорошо. Я уважаю людей, которые признают свои ошибки и принимают вину, если такова на них лежит.
- А кого ты станешь винить в том, что бедный ребенок растет с чужим человеком, называя его отцом? Тоже меня?
- Нет, конечно, не тебя.
- Кто виновен в том, что я не могу называть собственного ребенка сыном, и дать ему свою фамилию, титул, дом, любовь? Кого мне в этом винить, Дерек?
- Да, Кетрин виновата в том, что скрыла от тебя рождения твоего сына. Но ведь она не знала, что беременна от тебя, когда выходила замуж за мистера Стокми.
- Не знала. А ты так уверен в этом? Я – нет.
- Но Ричард …
- Припустим, она не знала длительное время, что он от меня. Только когда он стал на меня похожим, как две капли воды, почему она не известила меня?
- Ричард, а что бы это изменило? Смирись с тем, что Робби носит фамилию Стокми. Иначе ты сойдешь с ума. И сведешь с ума и Кетрин и многих других. Ты сделаешь ее жизнь невыносимой, а еще и жизнь собственного ребенка, когда откроется правда. Он будет бастардом знатного аристократа, а Кетрин падшей женщиной, ее станут презирать и чураться. И бедный малыш будет страдать от этого.
- И что ты предлагаешь, друг, оставить все, как есть? Уехать и забыть, что у меня есть сын от Кетрин, от единственной девушки, которую я любил… ?
- Да, Ричард, именно так должен поступить истинный джентльмен.
- А что насчет моей любви к сыну, я также должен о ней забыть, чтобы называться джентльменом? Когда думаю, что должен их тут бросить и больше никогда их не видеть, то меня, как-будто раздирают на куски, сердце невыносимо болит, и единственное что хочется – это просто умереть.
- Ну, что ты Ричи. Не говори так.
- Это единственный способ, чтобы унять ту ноющую, тупую боль, которая не дает мне дышать, Дерек. – Мужская челюсть искривилась от жутких душевных мучений, он стал жадно глотать воздух из-за страшного удушья. – Кажется, будто чья-то рука сдавила мне горло, и мне нету, чем дышать.
- Не делай из этого драму, Ричи. Ты молодой, найдешь себе девушку, которую полюбишь, и которая подарит тебе еще наследников. Не все так плохо, как тебе сейчас кажется. Пройдет время, и ты забудешь, боль притупиться, и ты откроешь сердце для новой любви и новой жизни. Время – великий лекарь! Оно лечит.
- Время – лекарь? Время лечит? Так почему за столько лет этот лекарь меня не вылечил? А? Почему моя безумная страсть, невыносимая хворь к Кетрин не прошла? Говоришь, лечит? Не делать из этого драму? Да это не просто драма, это моя жизнь. Они моя жизнь! Ты это понимаешь, или нет? Это не просто драма. Это трагедия! Жуткая трагедия!