- Я не настолько промерз, как ты. Пей. Не обращай на меня внимание. Мне и так жарко.
И подкрепив свои слова неожиданным снятием пиджака, он бросил его на стул, что стоял неподалеку от стены.
- Оно и видно.
Но он пропустил ее колкое замечание, продолжив снимать и другие принадлежности мужского гардероба. Умело повязанный платок был - следующим. За ним последовали и ботфорты. А потом настал черед белоснежной рубашки. Быстро управившись с нею, он остался в одних брюках, что облегали его стройные и упругие бедра, как вторая кожа. Он знал, что сейчас при свете свечи являл поистине сладкое видение для многих барышень, но только не для строго воспитанной и порядочной Кетрин. Его красивый торс и упругий зад на нее не действовал. Или действовал? Он заметил, как неотрывно она рассматривала его тело, закусив при этом нижнюю губу. Он не верил своим глазам. В ее взгляде Ричард уловил восхищение и любование.
- А ты не хочешь последовать моему примеру? – предложил он девушке. - Давай я тебе помогу снять влажное платье, чтобы тебя лучше согреть.
И, увидев в девичьих глазах недоверие, и еще что-то похожее то ли на удивление, то ли на возмущение, герцог решил, что Кетрин скорее выбежит из дома, нежели позволит ему к ней прикоснуться. Но удивление ожидало его, потому что она согласно кивнула, поднявшись со стула. Скинув с плеч меховую накидку, девушка смело подставила спину, чтобы он смог расшнуровать корсет.
- И кто только придумал эти корсеты? - мило болтала Кетрин, пока мужские пальцы освобождали пуговички из петелек. – Ведь без посторонней помощи женщинам никак не обойтись, чтобы снять с себя это. Уверена, что к этому причастны мужчины, чтобы бедные дамы просили у них помощи в этом щепетильном вопросе.
- Согласен. Мужчины их придумали. Нам нравится мучиться расстегивать эти сотни крючочков и петелек. Особенно, когда дело доходит к постельным утехам. И мужчина еле себя сдерживает, чтобы не разорвать это тряпичное сооружение, чтобы добраться до женских прелестей.
- Вы сейчас намекаете на себя, ваша светлость? – девушка лукаво улыбнулась мужчине. - Вам не терпится снять с меня это тряпичное сооружение, чтобы добраться до моих прелестей?
Ричард почесал затылок от удивления. Поведение девушки указывало на ее опьянение или на временное помешательство рассудка. Он решил, что те листики, из которых он заварил чай, были совсем не малиновыми. Или она увлеклась на бал-маскараде, и слишком много выпила пунша? Герцог все никак не мог разобраться в этом вопросе. Единственное, что он понимал, что от этого сладкого напитка никак нельзя было опьянеть. Тогда что на нее так подействовало? Он был полностью уверен, что не его мужское обаяние, ведь его чары на нее не действовали, как на других девушек, которые сами набрасывались на него, как только им выпадала счастливая возможность остаться с ним наедине. Те сбрасывали с себя маску порядочных леди и сами умоляли взять их побыстрее.
- Как вам мое милое представление, милорд? Так себя ведут все девушки, когда вы снимаете рубашку и предлагаете им свою помощь в расстегивании корсета? Не так ли?
- Нет, не все. Ты так себя никогда не вела. Я решил, что ты помешалась или наоборот, что я помешался.
- Видели бы вы, милорд, выражение вашего лица.
- А ты оказываешься, еще та шутница!
- Надо было как-то разрядить обстановку. Мы - одни в охотничьем домике. Вы, без рубашки, предлагаете мне раздеться под предлогом того, чтобы я не подцепила простуду, щеголяя в мокром платье.
- Не скажу, что это помогло. Мне кажется, наоборот, накалило страсти. Я не знаю, как реагировать на твою игру, - честно признался герцог, когда последний крючочек был расстегнут, и платье с шорохом упало на пол возле их ног.
Кетрин осталась в одной рубашке, столь прозрачной, что не скрывала от мужского взора ни единой части ее божественного тела.
- Вы меня теперь ненавидите, и я вас не виню в этом, ваша светлость, - тихо молвила она, одним ловким движением руки распустив волосы, которые рассыпались по широким плечам прямо к соблазнительным ягодицам. - Сама виновата в вашей неприязни ко мне.
- Я тебя настолько ненавижу, что постоянно хочу удушить вот этими руками, но еще больше хочу ими тебя задушить в своих горячих объятиях.