Кетрин наслаждалась ощущением власти над мужчиной, о существовании в себе которой она никогда не догадывалась. Девушка принялась двигаться, сидя сверху на нем, как на жеребчике, как на черном мустанге, испытывая свои собственные возможности и способности. Ее тело двигались в каком-то дивном танце, насаживаясь на мужское орудие любви, как на раскаленное железо, испытывая мужчину на прочность, заставляя его переносить сладкие пытки. Ричард немного приподнялся на локтях, чтобы его строптивой и любопытной любовнице было удобнее, и чтобы самому была возможность наблюдать за ее движениями и действиями, и любоваться ею. Ее маленькие пальчики прикасались ко всему, к чему могли дотянуться. Ее умиляло это божественное тело, будто созданное Богами, чтобы услаждать девичьи взгляды. Склонившись над ним, ее умелый язычок и губы стали исследовать плоский, рельефный живот, упругие мускулы на груди, а также торчащие розовые соски, которые она стала посасывать, словно младенец, томно перекатывая их между зубами и языком, время от времени прикусывая белыми зубками.
Герцогиня Эштон и не подозревала, что владела такими способностями в верховой езде. Именно герцогиня Эштон, а не миссис Стокми! Девушка чувствовала себя истинной, настоящей женой Ричарда, а не ложной супругой отца Гаврилия. Откуда взялась в такой робкой серой мышке столь искусная наездница и разнузданная распутница? Но в эти сладкие минуты эти мысли были изгнаны более нужными потребностями. Потребностями дарить и принимать любовь! Девушка скакала на Ричарде, насаживалась на него раз за разом, ее ритм становился все быстрее и быстрее. Опираясь надежно руками о мужские ладошки, сжимая их крепко от накатывающих чувств, ногами она крепко удерживала мужчину в своем плену, заставляя того подчиняться своей воле, хотя, конечно, тот сам был не против такого плена.
Ричард не мог глаз отвести от Кетрин, такой чувствительной и страстной одновременно. Ее белая, нежная кожа, точеная фигурка, плоский живот, маленькие, но сочные груди, подпрыгивающие с каждым движением прелестного тела в любовном танце, услаждали его взгляд, скользящий по всему, что было открыто. Она походила на лестную нимфу, речную русалку, грецкую Афродиту! Пламенные волосы волнами ложились ей на плечи и струились по спине яркой лавиной. Кетрин была похожа на Богиню любви, вышедшую из пучины морской на грешную землю, чтобы искушать мужчин.
Подкатывающие сладкие волны свидетельствовали о скором наступлении наслаждения, которое себя не заставило долго ждать. Кетрин выгнулась дугою, и Ричард ощутил, как ее лоно сжалось вокруг его плоти. Девушка прекратила прыгать на нем, позволив им обоим наслаждаться секундами полного единения и ощущениями экстаза, что вознесло их на небо, где они парили, словно ангелы без лишних мыслей и преград.
- Я так тебя люблю, - молвил Ричард Кетрин на ушко, когда они спустились с небес, сжав ее в охапку и перевернув на спину, лег очень бережно сверху на нее, чтобы не раздавить ее своим весом, помня, какая она у него хрупкая и ранимая. - Не позволю больше твоему мужу к тебе прикасаться. Если он это сделает, то я его убью, и тебя тоже. А потом пристрелю и себя! – Его слова рыком разносились по всей избушке.
94
Его ревность и властность нравились девушке. Она улыбалась, пока мужчина бушевал, словно ураган.
- Ты больше не вернешься в этот дом! Будешь временно жить у тетушки и дядюшки. А когда ты получишь развод, то мы поженимся в Гретна-Грин. Там будет быстрее всего сделать тебя своею законною женою. Хватит с нас расставаний и разлук. Больше не потерплю этого. Жизнь так коротка, надо наслаждаться каждой минутой, посланной свыше, чтобы потом не жалеть на смертном одре, о том, что мы не сделали, или не успели сделать, или поленились сделать, сославшись на несправедливую судьбу. Надо брать мерзавку за рога, чтобы быть счастливыми!
- А в моем случае, за что-то более упругое, нежели рог, - заулыбалась похабно девушка, закусив губу и пытаясь дотянуться к мужскому органу.
- Ты надо мною смеешься, милая моя. А мне так больно думать о том, что этот ублюдок, твой муж, прикасался к тебе, целовал ...
- Успокойся, любимый мой. Он никогда мне не дарил того наслаждения, которое дарил ты.
- Дарил, не дарил. Но все же прикасался. Только за это я готов его убить. Мне так больно об этом думать, представлять, как он и ты .... – Зубы сжались так сильно от боли, что на лице ходили желваки. - Радость от того, что ты не получала удовольствия от этого совокупления – слабое утешение, милая. Он ведь все равно в тебя входил своим дряблым сморчком и ... – Ладошки сжались в кулаки, которыми мужчина хотел разбить лицо мужу Кетрин. - Мне так хочется врезать ему хорошенько, особенно по его мужскому достоинству, чтобы тот больше никогда не то, что не смог входить ним в тебя, а и чтобы тот даже не поднимался в твою сторону. Пусть остается висящим украшением! Агрегатом для выведения жидкости из тела!