Когда он закончил, то Кетрин так сильно смеялась, держась за живот от смеха.
- Тебе смешно, что я тебя ревную?
- Висящее украшение! Ну, и ты придумал, милый. Хотя ты тут прав, как никогда. Эта его штука точно висящая, но никак не украшение. Точно дряблый сморчок, как ты раньше выразился. Агрегат для выведения жидкости из тела. Не более того. Он никак не тянет, чтобы его называть мужской гордостью, украшением настоящего мужчины, вроде тебя, милый мой. А вот твое орудие любви я не могу величать иначе, как украшением, а еще лучше сокровищем!
- Ах, ты, сладкая прелестница! Знаешь, как ублажить слух мужчины!
- Лишь слух?! – зазывно переспросила она, прикоснувшись рукою к его восставшей плоти, требующей немедленного утоления голода.
- Прости! Ошибся, сладкая моя. Ты умеешь ублажить каждую часть моего тела, особенно ...ох-х, ох-х, Кети! – Ее умелые ручки творили чудеса. Уже за секунду его плоть торчала неприлично в ее сторону, и еще секунда и он излился бы ей в ладошку. Поэтому чтобы этого не случилось, он повалил девушку на спину, одним рывком войдя в ее влажные глубины, излившись в нее сразу, оросив высохшие глубины своим любовным соком, наполняя их жизнью и райскими ощущениями.
С неистовой скоростью он входил в Кетрин раз за разом, желая поскорее снова ощутить сладкие спазмы, которые возносили их на небеса.
Когда они могли снова трезво мыслить, Ричард спросил:
- Сладкая моя, а что ты имела в виду, когда назвала сморчок твоего мужа висящим украшением?
- Ричард, ты единственный мужчина в моей жизни. Никто, кроме тебя не прикасался ко мне и не занимался со мною любовью. У меня не было других мужчин, кроме тебя.
- Но как же твой муж? – удивление герцога Эштона не знало предела.
Ему не верилось в то, что рассказывала ему Кетрин. Его лицо приобретало сияющий вид с каждым ее словом. Оказывается, мистер Стокми не мог иметь интимные сношения не только с нею, но и с другими барышнями по простой причине того, что он был не способным к совокуплению. Его мужская плоть была бессильна в таком деле, как исполнение супружеского долга.
- Неужели он ни разу не видел тебя без одежды? Не видел твоего божественного тела во всей его красе?
- Нет. В темноте сложно что-то разглядеть. Он слишком стеснялся мне показываться в своей наготе. Я его также ни разу не видела без верхнего одеяния. Гаврилий робко и неумело гладил мое тело. И иногда требовал приласкать его сморчок, - при этих словах, Кетрин скривилась от отвращения, а Ричард насупился, сильно сжав зубы. – Но он ни разу не поднялся в мою сторону. После этого он каждый раз замыкался в себе, отстраняясь от меня, и каждый из нас засыпал на своей половине кровати.
- И часто такое происходило? Мне даже неприятно думать о том, что вы спали с ним в одной постели столько лет подряд.
- К счастью, не часто. Где-то раз в полгода. А за последние три года и то реже.
Ричард был так счастлив от этой новости. Он обнимал любимую девушку одною рукою, а второю накручивал себе на палец рыжий девичьей локон.
- Моя! - гордо молвил герцог, наслаждаясь тем, что к этой чудной красоте никто, кроме него больше не прикасался. - Моя единственная и неповторимая! – Его счастью не было предела. На лице играла лучезарная улыбка, свидетельствующая о радости и удовольствии.
- О Господи, какой я подонок! – воскликнул герцог, ощутив стыд за те слова, которыми он осыпал девушку в приступе ревности. - Я обвинял тебя в том, что ты совокуплялась с множеством мужчин. А ты столь святая и непорочная, что тебя можно ставить в пример другим женам! Прости меня, милая за прошлые разы. За тот раз на конюшне и за нынешний раз. Я тебе просто грубо вставил, не дав возможности опомниться. Без лишних прелюдий и ласк…