Пока Бертольд мучился такими мыслями, девушка быстренько спрятала непослушные локоны обратно в свой кокон – под чепчик, не вымолвив ни слова и опять потупив свой взгляд в землю, при этом крепко сжав губы, от чего они снова стали казаться одной маленькой, узкой полоской на убогом лице.
«Ну, вот опять – невзрачная серость и уродство! А возможно мне все это почудилось?!»
Виконт был сконфужен.
«Могут ли под этими поношенными платьем и шалью прятаться соблазнительные изгибы и округлые формы?»
Мужчина измерил хрупкую, девичью фигурку изучающим и оценивающим взглядом, чтобы найти хоть что-либо из-того, о чем он только что думал. И не найдя ничего из-за широкого фасона платья, скрывающего все под своими надежными складками, он понял, что только отцу Гаврилию позволено было ведать об этом. Однако все-таки некоторые изменения он заметил. Касалось это ее осанки. Девичьи плечи каким-то образом стали шире, что придало ее облику очаровательный вид. Ведь миссис Стокми постоянно сутулилась, из-за чего выглядела неуклюжей, а еще ее походка напоминала утиную, она как-то странно ходила, ему иногда казалось, то у нее кривые ступни или лодыжки не из того места растут. Но тут она спохватилась так быстро, что сделать особа с кривыми ногами не смогла бы, поэтому он отмел эту мысль, как неправильную. А еще девушка двигалась с такой живостью и легкостью, совсем позабыв о своей утиной походке и сутулости.
«Она и в этом притворяется?! – изумился Бертольд. – Но зачем?»
Миссис Стокми передвигалась так изящно и красиво, будто парящий лебедь по озеру кружил. Столь странное сравнение вызвало в мужчине улыбку на губах, он совсем не подозревал, что у него имеется такая поэтическая душа. Это его Марджи сделала из него романтика и поэта. Он готов был ежесекундно сочинять ей сонеты, и посвящать ей свои подвиги, которые желал делать ради нее хоть каждый день. И вот пред ним предстала такая возможность – сделать подвиг. А именно явить миру настоящую Дороти Стокми - не гадкого утенка, а белого лебедя, спящего или специально прячущегося в этом убожеском, сером обличии. Только вот как это сделать? Ведь уже за минуту девушка опять стала ходить уточкой и кривить спину, сутуля плечи, будто вспомнив, что она не лебедь, а уродливый гусь, а гуси должны соответственно двигаться и выглядеть.
- Милорд, вам лучше поторопиться, а то из этой тучи скоро пойдет снег, - неожиданно услышал он дрожащий, тоненький голос. – К замку еще далеко. Поторопитесь, а то не успеете, и дорогу заметет снегом. Тогда вам будет трудно найти путь сквозь пургу.
- Будто путь к Брантгольду ближе, - ответил Бертольд, придя наконец-то в себя. - Давай положим эту кучу на седло, и мы быстренько уберемся отсюда, пока нас здесь не замело.
- Нет, что вы, сэр. Мне надо еще выстирать вот эту накидку. Матушка Аврора надевает ее по воскресным богослужениям. А воскресение уже за два дня. А еще надо высушить эту грубую ткань. Она ведь сохнет очень долго.
- И чего это сама матушка Аврора не стирает свою накидку?! – возмутился виконт, поднявшись на ноги.
- У миссис Стокми со вчерашнего дня страшно разболелась голова и спина прихватила, от чего она даже ложкой еле орудует сама, - стала защищать свою свекровь любящая невестка, пытаясь показать женщину в более благоприятном свете, продолжая, стоя на коленях, рассматривать черную накидку.
- Понятно! – злобно бросил Бертольд, рассердившись страшно на то, что эта женщина так мастерски манипулировала бедной девочкой, верующую в то, что все люди хорошие, и не ведающую о том, что бывают столь искусные притворщики, использовавшие добрые, наивные души в своих корыстных целях.
- Что вы делаете, виконт Крекстон?! – Глаза Дороти расширились от удивления, когда мужчина, выхватив накидку из ее рук, запихнул ее к выстиранной одежде, завязав все крепким узлом.
- То, что должен был сделать твой муж! – Схватив огромный узел, полный чистых вещей, он закинул его на седло. – Поторопись, Дороти, а то наши тела найдут тут только к весне, когда растопятся все снежные сугробы. Тебе подать руку или ты сама поднимешься на ноги?
Жестокие слова виконта, хотя и сильно задели, и больно ранили слишком ранимую и чувствительную душу девушку, но возымели правильное действие, и она быстренько поравнялась с мужчиной, который уже сидел на коне, спереди держа огромный узелок. Виконт протянул свою огромную руку той, помогая ей взобраться на лошадь позади него. И пришпорив бока своего вороного коня, Бертольд направил его в сторону деревни Брантгольд, молясь, чтобы они успели до снежной бури, которая надвигалась на долину Абердиншир с Грампианских гор. И к его большому облегчению они успели вовремя. Мужчина успел даже спрятать свою любимую лошадку в пустующем стойле семьи Стокми так, как у тех не водилось никакой живности. Хотя там и было не слишком тепло и уютно, но все же лучше, чем снаружи, где сейчас так стемнело и снежило, что этот полуразрушенный хлев казался для его коня раем по сравнению с ужасающей вьюгой, которая бурлила с устрашающей силой. Сила ветра сигала такой скорости, что виконт еле добрался до входных дверей дома. Свист метели все еще слышался в ушах, когда Бертольд, весь белый, забежал в дом.