Герцог Эштон этого так просто выдержать не мог. Он накинулся на священника, сжав его святую шею в своих руках, от чего тот выпучил глаза и высунул язык, глотая воздух, который он ему перекрыл.
- Хватит, Ричард! – Дерек еле разжал пальца друга, которые были сжаты мертвой хваткой вокруг шеи мистера Стокми. - Ты его задушишь.
- Я как раз пытаюсь это сделать, но ты мне мешаешь, друг.
- Эта сволочь не стоит, чтобы ты до конца своих дней гнил в тюрьме. Пойми, Ричи.
Слова друга дошли к Ричарду, и он отпустил того. Глотнув воздуха и восстановив дыхание, священник приказал жене и сыну идти домой. Кетрин быстренько подняла мокрые, детские штанишки, двинувшись в сторону деревни. Еще раз на прощание взглянув в глаза любимому, она сделала, как того велел ее супруг.
- Папочка, не отдавай меня ему! – закричал неожиданно Роберт.
В детских глазах было столько боли, столько мольбы! Чтобы вынести это, Ричарду пришлось закусить губы. Сила укуса была такой сильной, от чего проколотая нижняя губа стала кровоточить также как и его израненная душа.
- Я хочу к папе, - плакал малыш, удерживаемый крепкой и властной рукою родителя.
- А как же тогда твоя мать? – спрашивал его отец Гаврилий. – Хотя она у тебя и непутевая и я никому бы не пожелал иметь таковую, но ведь, как говорится, родителей не выбирают! Ты ведь все равно ее любишь, потаскуха она у тебя или нет!
- Она не потаскуха! – кричал мальчик, обиженный словами священника. - И я ее сильно люблю.
- Что-то слабо ты ее любишь, если хочешь бросить!
- Я не хочу ее бросать.
- Так если не хочешь, то закрой рот – и ступай молча, щенок!
- Но я хочу быть и с мамочкой, и с папочкой! Я их обоих сильно люблю.
Малыш плакал. По его личику бурным потоком текли горькие слезы. Он разрывался между желанием быть с обоими родителями.
- С обоими не получиться, гаденыш!
Граф Торнктон удерживал друга, пока супружеская пара с ребенком отдалялись от них, шепча ему успокоительные слова.
- Ричард, успокойся.
- Ты мне?.. Ты мне говоришь успокоиться?! Как?! Как я могу успокоиться, пока моя женщина и мой сын находятся в руках отца Гаврилия? – вопил герцог Эштон, смотря на два самых дорогих человека, быстро удаляющихся от него.
- Насилием ты ничего не добьешься. Правда на стороне закона и людей. Если ты будешь выступать, то отец Гаврилий натравит на тебя власти, да и люди будут на тебя косо смотреть, да еще могут побить, если ты будешь многого требовать. Они не посмотрят, что ты герцог. Закону все равно, кто правый. Тут главное порядок.
Только, когда Кетрин и Роберт исчезли полностью с виду, тогда граф Торнктон отпустил друга. Пока мужчина метался, сдавливая голову пальцами, Дерек советовал тому послать виконтессу Крекстон, чтобы та тайком передала послание от него.
- Ведь ты понимаешь, что теперь мистер Стокми будет держать уши на стороже. Он никого не подпустит подозрительного к жене и ребенку. А леди Марджери приедет, как бы повидать племянницу. Он же не может запретить собственной тетке, увидится с родственницей. Кроме того она ей больше, чем тетя. Она ей как мать родная. В записке ты сообщишь Кетрин о том, что вам нужно бежать, укажешь день и точное время, когда это случиться. И тогда она уже тайком выберется из дома с мальчиком, где неподалеку будет ожидать их кучер с каретой. Так они доберутся к замку … Ну а потом вы все вчетвером уедете, оставив позади горести и беды.
- А что если Кетрин не согласится на такое? – глаза Ричарда были полны сомнения и страха.
- Она тебя любит или нет?
- Любит, конечно, - ответил быстро герцог.
- Тогда согласится. Тебе нечего волноваться, брат.
Однако Ричард не был полностью уверен, в том, что Кетрин согласиться на этот фарс. Ее моральные устои не позволят ей спокойно жить, зная, что кто-то каждую минуту сможет ее улучить в подставе и вранье. Хотя в Америке, куда они убегут, кто сможет узнать в ней жену мистера Стокми и таким образом разоблачить?! Больше всего ее будет мучить совесть, голос которой приглушить ей будет сложно. Но он постарается своей любовью это исправить. Главное, что они будут все вместе: он, она и их два сыновья. А это сейчас было самым важным.