- Скоро мой сладкий, скоро маленький, - шептала Кетрин, кусая губы, чтобы не расплакаться. Ее пальчики ласково гладили черные волосы.
- Ты что не едешь с нами, мамочка? – удивился Джонатан, услыхав такое заявление. – Ты меня опять бросаешь? – В его голосе слышались истерические нотки, а также обида и злость.
- Нет, Джонни. Ну, что ты! Я приеду позже, - молвила Кетрин, отпустив Роберта и посмотрев на старшего сына.
- Когда позже? – настаивал тот, начиная злиться на девушку.
- Через несколько месяцев?
- Так долго.
- Это время скоро пролетит. Ты и не заметишь. У тебя будет полно дел. Ты не будешь скучать.
- Каких это дел? Я не поеду в колледж обратно. Я снова сбегу, - Джонатан посмотрел сердитыми глазами на Ричарда, и успокоился, поняв, что никто его никуда не будет отправлять.
- За Робби нужен глаза да глаз. Он еще маленький. Ты ведь будешь помогать отцу, за ним приглядывать? На тебя можно положиться?
- Непременно. Можно было мне не задавать таких глупых вопросов. Этот сорванец мой брат, как я могу за ним не приглядывать.
- Вот и хорошо. Вот и славно. А теперь езжайте, пока дорогу не замело. Помните, я вас очень люблю, мои любимые мальчики, - обратилась она к сыновьям, сжав их обоих в своих материнских объятиях.
- И мы тебя, мамочка, - молвили хором дети, крепко обнимая девушку за плечи, которая в это время расцеловала их в щечки по несколько раз.
Пока братья прощались с дядюшкой и тетушкой, Ричард и Кетрин сначала долго смотрели в глаза друг другу, не молвив ни единого слова, а потом, бросившись в жаркие объятия, стали страстно целоваться, как в последний раз.
- Родители, хватит целоваться! – бросил Джонатан, весело улыбаясь, держа младшего братишку за руку. – А то такому малышу нельзя долго на такое смотреть, - кивнув головой в сторону Роберта, закрывая второй ладошкой ему глаза. – Маленький еще. Не дорос еще, чтобы такое видеть.
- Я уже большой, нечего мне закрывать глаза, - злился Роберт, убирая руку брата со своего лица, чтобы посмотреть, как целуются взрослые. Ему очень это нравилось. - Ишь большой выискался. Ты всего на пять-то лет старше меня. Нечего мне указывать, что делать.
Так препирались братья, седая в карету, пока их мать и отец прощались, слившись в прощальном поцелуе.
- Иди, - только и сказала Кетрин, отстранившись от Ричарда, который так и не смог ничего сказать в ответ. Так просто стоял и смотрел. И если бы не Джонатан, который вылез наружу так бы и стоял истуканом, и пялился бы на девушку. Мальчик сжал большую родительскую руку и потащил отца к карете. А тот как послушный ребенок, как безмолвная кукла, последовал за сыном, еле передвигая ноги, не отрывая взгляда от любимых зеленых глаз.
- Не забывайте нас, приезжайте, - вместе говорили виконт и виконтесса Крекстон, махая руками напоследок, пока их племянница стояла, обняв себя ладошками за плечи, вместо любимого мужчины, который в это время садился в экипаж.
Маша ручонками через окно, мальчики улыбались: черноволосый и черноглазый потому, что ожидал скоро снова увидеть мамочку, а синеглазый с белоснежными кудрями потому, что должен был так делать. По странному поведению отца, который никогда так себя тихо и уныло не вел, он понял горькую правду. Ему хотелось жутко плакать, но он удерживал слезы внутри также как и делал это сейчас и их родитель, чтобы этого не понял и Робби. Как бы ему не хотелось рыдать, но он сдерживал себя, ведь он мужчина, а мужчины не плачут. Джонатан брал пример с родителя, который мужественно переносил адскую боль в себе, хотя на самом деле хотелось кричать на весь мир, о том горе, затопившем его сердце.
Когда карета выехала за ворота, то Кетрин зарыдала. Марджери прижала ее к своему огромному животу, который мешал им прижаться ближе друг к другу. Поглаживая ее по голове, та пыталась ее успокоить, утешить, шепча теплые слова. Но это не помогало, ее сердце было разбито на мелкие кусочки, которые больше никогда не сложить в единое целое. Смысл ее жизнь был утрачен. Больше ей никогда не быть счастливой. И если бы не дитя, которое сейчас медленно росло в ней, то она бы побежала к обрыву, чтобы выброситься с него вниз.