- Расставь шире ножки, милая, и прогнись пониже, - приказал герцог, прикоснувшись руками к белой коже. – Оттопырь свою попку так, чтобы мне захотелось тебя трахнуть, сучка!
Грубые и пошлые слова любовника завели Софию лучше любых прикосновений и поцелуев.
- Слушаюсь, мой милорд, - закричала она, выполнив все его указания, постанывая от предстоящей случки.
Ричард, направив свой член в желаемую щель, которая истекала влагой, одним быстрым рывком вошел в нее на всю свою длину.
- Ох, какая вы влажная и горячая сучка! Трахать вас, маркиза Ботем – одно удовольствие!
- Ох, какой вы ненасытный, дикий зверь! Быть трахнутой вами, герцог Эштон, – такая для меня честь!
Игра слов заводила Софию настолько, что она кусала губы до крови.
Быстрыми толчками Ричард входил в любовницу, держа руками ее прелестную попку.
Маркиза понимала, что герцог видел в ней только объект удовлетворения своих сексуальных желаний и это ей подходило. В любовь она не верила, потому что верила только в страсть. И пока Ричард проявлял такую ненасытную звериную страсть к ней, это ее устраивало. Он всегда брал ее с дикой силой, удовлетворяя свою похоть, однако при этом он непременно доводил и ее до оргазма. Ричарду было важным радовать не только себя, но и любовницу. Она это понимала и это ее тешило. А в этот раз ей показалось, что он был какой-то отстраненный, как будто пребывал сейчас не здесь, а где-то в другом месте. Получив наслаждение, он отстранился от нее, как ей показалось, с отвращением. Даже не убедившись - дошла ли она до пика удовольствия. К счастью она, конечно, его получила. Но суть была не в этом. Главное было то, как он себя повел с ней после этого. Еще никогда такого не было за четыре года их связи. Он дал ей ощутить себя не больше, чем похотливой сучкой, простой уличной девкой, которую он отымел во все дырки, а не респектабельной любовницей, которой быть – неформально считалось за честь в высшем обществе. Расставлять ноги для особей высшего мира сего считалось большой честью и привилегией, которой удостаивались только избранные. А если эта особь еще красива и желанна, то эта роль становилась не только удачной сделкой, но и к тому же приятной.
Маркизу задело то, как Ричард быстро встал с колен, при этом небрежно накрыв ее голый зад юбками, как будто желая поскорее от нее отделаться.
- Спасибо за угощение, куколка. Было приятно. На сегодня все. Я уже пресытился.
Прежде такие слова она бы посчитала похвалой и еще больше бы возбудилась от них, но сейчас ей они показались обидными, и пламя, полыхавшее во всем ее теле, молниеносно погасло. Она села на сиденье напротив герцога и стала наблюдать за ним, поправляя одновременно пуговицы на своем платье. Он сильно изменился. Прежде он бы непременно ей помог справиться с маленькими крючочками, при этом еще несколько раз взял бы ее, прежде чем бы все пуговицы были на своем месте.
- Ричи, ты изменился, - сообщила она ему свои тревожные мысли. – Почему? Что тебя тревожит? Я перестала тебя удовлетворять?
- Куколка, не выдумывай, - отмахнулся он, даже не взглянув на нее, продолжая смотреть в окно. – Ты мне по-прежнему приносишь наслаждение.
- Достало меня то, что ты постоянно называешь меня «куколкой»! – взревела маркиза. – У меня есть и сердце, а не только красивое личико и тело!
- А раньше тебе это нравилось. Даже еще вчера ночью ты была всем довольна.
17
- Это было вчера. А сегодня ты изменился. Как будто тебя подменили! Как только мы добрались в эту дыру – ты стал другим.
- София, не надо забивать свою милую головку ненужными мыслями. А то от них ты становишься раздражительной, а раздражительность делает тебя непривлекательной. Смотри, а то ты мне разонравишься.
- Мне кажется, я тебе уже разонравилась, милый. Ты даже не смотришь мне в глаза после оргии и во время нее - тоже.
- Куколка, что ты от меня хочешь? – спросил раздраженным голосом герцог, взглянув в глаза собеседнице. – Сгорать от любви к тебе – я тебе не обещал никогда. И тебя это всегда устраивало. Что же произошло сейчас? Какая муха тебя укусила, милая моя маркиза Ботем?