Дороти поднесла руки ко рту и стала их согревать своим теплым дыханием, но она настолько сама промерзла, что это совсем ей не помогало. Наоборот, от тепла ее руки занемели, и она перестала чувствовать промерзлые пальцы. Ее губы посинели от мороза, а лицо было красным, как свекла и кожа сильно зудела от холода и морозного ветра. Ноги заледенели и она еле ими передвигала. Не помогали даже ее попытки согреться, подпрыгиванием на месте.
- Мне тепло! Мне тепло! – Она говорила про себя, заверяя, что это правда, прыгая, как козочка вокруг кучи грязной, еще не выстиранной одежды.
Но от этого ей не становилось легче. Тоненькие, весенние, с тонкой подошвой, без утепления внутри, и совсем изношенные ботиночки не грели ступни. Кажется, наоборот, от них ей было еще холоднее. Если бы не теплая шаль, которой она была укутана, то бедняжка бы замерзла возле этого ручья насмерть. Правда, эта ткань была столь старой, изъеденной молью, от чего светилась дырами. Еще было под вопросом, кто кого грел: эта тряпка девушку или сама девушка эту облезлую шаль. А еще была в гардеробе жены отца Гаврилия длинная юбка платья, защищавшая ноги владелицы от ветров и нижняя сорочка. Однако отсутствие нижнего белья, которое стоило слишком дорого, чтобы его себе могла позволить миссис Стокми, заставляло девушку сжимать крепко ноги, чтобы согреть столь важные женские органы, и не усугубить их и так столь плачевное состояние. Когда-то она не носила панталон так, как ей было в них неудобно и жарко, а сейчас она их не носила так, как не имела достаточно средств, чтобы их купить. Хотя нет, неправда. У ее мужа было достаточно денег от прихода, чтобы купить жене лишнюю пару панталон, просто он исповедовал аскетизм, то есть отречение от всех благ жизни. Отец Гаврилий и его семья пользовались только самыми необходимыми вещами цивилизации, без которых нельзя было просто выжить. И такая вещь, как нижнее белье считалось мистером Стокми роскошью и дьявольским искушением, созданным людьми, чтобы грешить и предаваться запретным утехам. Хотя сама миссис Стокми сейчас бы с радостью потерпела бы эти маленькие неудобства, чтобы иметь возможность согреть свои женские сокровища от морозов и ветров.
- Дора, ты ли это? – услышала женщина голос соседки, старой женщины с седыми волосами и беззубым ртом.
- Я, миссис Гарретс, - ответила жена Гаврилия.
- Сначала решила, что мне привиделось. Деточка, что же ты в такую непогоду стираешь вещи? – В голосе женщины слышалось столько много сочувствия и доброты, что девушка еле не прослезилась в присутствии этой добросердечной старушки. Ей так захотелось в эту секунду очутиться в объятиях своей тетушки, которая всегда ее утешала, когда той было плохо. Но позволить себе поплакаться на плече у своей родственницы она не могла. Такая ее горькая судьба - быть женой священника, святого лица и терпеть вместе с ним все тяготы жизни, как это когда-то делал Иисус Христос. Она не должна не только на людях жаловаться, но даже и в помыслах не могла себе позволить такую роскошь. Это было бы страшным святотатством и грехом! Да и к тому же это все ей дано в наказание за ее страшное прегрешение. Прелюбодеяние – это один из самых страшных человеческих пороков! А она себе это позволила когда-то с мужчиной, не будучи обвенчанной в церкви перед господним лицом. И за это Господь ее покарал. Миссис Стокми за свое греховное нутро и сущность несет сейчас наказание.