Герцог Эштон отстранился от мальца и посмотрел прямо в его глаза, продолжая поглаживать черные локоны.
- Папа, - тихо молвил мальчик и с его глаз стали катиться градом слезы.
- Да, малыш, я твой папа, - уверенно молвил Ричард, и с его глаз также скатилось несколько скупых мужских слезинок.
Большой указательный палец умело стал вытирать детские слезы с белого личика, а его владелец всматривался внимательно в ребенка, пытаясь найти хоть какое-нибудь сходство мальчика с его мамой. Но кроме привычки закусывать нижнюю губу, он больше ничего не заметил.
Вдруг Ричард сорвался внезапно с места, чем немного испугал ребенка, и бросился прочь с гостиной, оставив мальчика наедине с самим собою.
- Ричи, ты, куда так спешишь?! – задал вопрос племяннику Бертольд, когда мимо него по коридору промчался тот.
- К священнику, - только и был ответ.
26
Миссис Стокми услышала стук лошадиных копыт, от чего она содрогнулась. Что-то внутри нее безошибочно шептало, - правильнее сказать – кричало, что этот всадник приехал за ее душою. Сердце убежало в пятки, когда послышались громкие шаги от каблуков, приближающихся к дому. Она повернулась к дверям лицом, как раз вовремя, чтобы заметить высоченную, темную фигуру незнакомца. Правильнее сказать не незнакомца. Девушка хорошо знала, кому она принадлежала. Она была права еще тогда, когда Роберт крикнул тогда:
«Мамочка, смотри! Эта та карета, о которой я тебе говорил», - малыш указывал маленькой ручкой на упряжку из четырех вороных лошадей, которые гневно фыркали, а один из них бил копытом, уставший от вынужденного ожидания, не желавший мерзнуть на жутком морозе. Эти животные были столь красивыми и величественными экземплярами, под самую стать их хозяевам. Возле кареты, с герцогским гербом на ней, стояла пара. Леди в царском наряде, укутанная собольими мехами, в шикарной шляпке с огромными, яркими перьями. И джентльмен во всем черном, даже его меха были черными. Его черные волосы развевались на ветру, а черные глаза испепеляли даже издалека. Миссис Стокми не хотелось тогда верить в то, что видели ее глаза и в то, о чем кричало ее сердце.
Кетрин замерла на месте, продолжая сжимать нож в руке, которым минуту назад она нарезала черствый хлеб.
- Хочешь меня этим убить, мисс Беккет? – услышала она такой знакомый голос. - Поздно. Ты это уже сделала однажды, много лет назад. Если быть точнее, то пять с половиной. Нельзя умертвить человека, если он уже и так не живой. Я ходячий труп, миссис… Как там теперь тебя? Ах да, миссис Стокми! Моя жизнь превратилась в ад, когда ты исчезла, когда сбежала, бросила меня и Джонни. Знаешь ли ты, бессердечная кукла, что такое любовь? Мой малыш просыпался много лет подряд от ночных кошмаров в жуткой истерике, рыдая за мамочкой, которая так легко его бросила. Бессердечная тварь! Вот ты кто! – Мужчина выплюнул эти обидные слова ей прямо в лицо, замолчав.
- Я не хотела этого, - тихо молвила Кетрин. Ее голос показался ей каким-то неживым, писклявым, будто не ее собственным. - Я не знала, что так будет.
- А если бы знала, то поступила бы иначе? Отвечай! – закричал злобно Ричард, за секунду очутившись возле нее, больно сжав руку девушки выше локтя. От боли она закусила нижнюю губу, чтобы не закричать и не заплакать. Мужчина замолчал, уставившись на Кетрин, похожую в эту секунду на испуганную птичку, пойманную охотником. Его взор был прикован к ее нижней губе, которую она искусала почти до крови.
- Прекрати это немедленно, если хочешь остаться верной супругой своему муженьку! – зарычал охриплым голосом герцог Эштон.
Поняв, какую реакцию вызывает в нем ее невинное действие, от волнения она сделала еще одну ужасную ошибку – облизала пересохлые губы своим розовым язычком. Девушка сообразила это слишком поздно. Она даже не успела понять, как очутилась прижатой к мощному мужскому телу. Его требовательный язык очутился непонятно, как внутри ее рта, сплетясь с ее собственным языком, вытворяя там такое, от чего ее голова шла кругом, ее ноги подкосились от этого, и она упала бы на пол, если бы не была прижатой так крепко к телу герцога. Теплые губы накрыли ее иссохшие уста, желающие такого вторжение с момента появления мужчины на пороге дома. Страстный поцелуй длился, казалось вечность, им не было, чем дышать, но герцог продолжал впиваться в ее губы, словно умирающий от жажды в пустыне.