Гаврилий опустил свой взгляд вниз и увидел острое лезвие на рукоятке ножа, которую держала крепко в руке его падшая жена, а еще водопад пламенных волос, достающих своей длиною пола, переливающихся изумительным оттенком от одинокой свечи. С преклоненной вниз головой и стоя перед ним на коленях миссис Стокми являла собою истинное искушение для отца Гаврилия. В его голове роились столь грешные мысли, что никак не приличествовали святому лицу. Они даже не приличествовали простому смертному мужчине.
- Нет, это сокровище принадлежит мне, - спокойно произнес наконец-то мистер Стокми, прикоснувшись копны рыжих волос. – Пока они надежно спрятаны под уродливыми чепцами – вреда они никакого не причинят никому, не смогут никого ввести в грех искушения и прелюбодеяния. Я не могу избавить себя удовольствия прикасаться к ним, гладить их и целовать, - мужская рука притянула прядь волос поближе к себе, чтобы ему было удобнее их касаться, перекатывая их между пальцами.
Притянув рыжее пасмо к лицу, он поцеловал свое «сокровище», втягивая их аромат носом, улавливая каждую нотку их чудного запаха, который манил его, разжигал в его крови бурю страсти.
- Ступай, жена моя в нашу опочивальню, - вдруг молвил спокойным голосом Гаврилий, отпустив девичьи волосы, - причеши хорошенько свои волосы и сними с себя всякую одежду. И жди меня на коленях, вымаливая прощение за свои грехи. Я скоро приду и прощу тебе все твои прегрешения.
Кетрин послушно встала на ноги, отложив нож на стол, она двинулась в сторону двери. Ее тело сотрясал озноб, зубы постукивали, пока она направлялась к их супружеской спальне, мужаясь, готовая сделать все, что приказал ее супруг, как примерная и любящая жена пастора.
30
«Она жива! – Ричард выдохнул с таким огромным облегчением, которого не чувствовал уже более пяти лет. Он ощутил, будто огромный камень, который висел над его головою столько времени, готовый в любую минуту придавить его сверху своим весом, пронесся мимо него на огромной скорости. - Она жива и невредима! – Его сердце ликовало, душа пела и радовалась, не веря собственному счастью. - Спасибо вам, Господи, за это. Я вам столь благодарен за то, что вы вернули мне мою Кетрин живой и невредимой. Столь благодарен! Огромное спасибо!»
Вскочив на коня, всадник направил животное подальше от этого дома, где он оставил двух самых дорогих ему людей. Только любить их он не должен был. У него действительно не было никаких прав на них, как ему сообщил мистер Стокми. Эта мысль стала разрывать ему душу, сдавливая его сердце, не давая ему возможности свободно дышать. Поэтому он гнал лошадь так быстро, пытаясь не дать жестокой правде забраться в его рассудок. Пока длилась бешеная скачка, ему удавалось гнать от себя мысли, которые очень медленно, как змеиный яд, проникали по его венам, растекаясь по всему телу жгучим пониманием горькой истины, добираясь до его мозга.
«Только теперь она не моя Кетрин. Сейчас она жена отца Гаврилия. Она меня оставила ради этого никчемного человечка, которого даже мужчиной нельзя назвать. Он столь тощий и некрасивый, что его место в монастыре, где его никто не будет видеть. А она променяла меня на это чучело. – Его горло сжалось от ужасной мысли, которая разрывала его сердце на куски. – Она теперь спит в одной постели с этим уродом! И не только просто спит, а и позволяет этому святоше ее целовать, касаться ее везде, где ему будет угодно…. – От страшной боли зубы сжались сами, да так, что от их скрежета хотелось закрыть уши».
Темная фигура всадника на лошади мелькала между уютными домишками, проделывая себе путь между улочками и проулками. Белый снег освещал все вокруг, отчего казалось, что на дворе сумрачный, пасмурный день, а не вечер. И тот же снег помогал седоку двигаться незамеченным никем, потому что конь двигался очень тихо. Звук копыт, заглушенный мягким ковром из белых снежинок, был слышен только самому герцогу, который все эти мелочи даже не замечал, ведь он пребывал мыслями очень далеко отсюда. Его разум был настолько затуманен горем, отчего он не понимал, что творил. Его глаза ничего не замечали вокруг. Конь нес его наугад, учуявший власть, отданную ему самим хозяином. Животное полностью взяло бразды правления на себя. И, как верный слуга, он не предал своего повелителя, а бережно нес его на своей спине по надежной тропе.