- Кто вам сказал, что Роберт ваш сын, милорд? – вдруг прозвучал из уст мистера Стокми столь глупый вопрос, свидетельствующий о том, что тот не собирался так просто сдавать свои позиции. – Моя жена Дороти? Или виконтесса Крекстон?
- Дороти! Какое нелепое имя! Оно совсем не идет такой страстной и ослепительной девушке, как Кетрин. Хотя нет. Сейчас оно ей идеально подходит. Она стала столь невзрачной и блеклой, так сказать, под стать ее нынешнему имени. Как вам удалось, отец Гаврилий, сделать из яркого цветка серую тень? Существо, столь убогое, которое кроме сочувствие ничего больше не вызывает в людях, встречающиеся ей на пути?
- Если это говорите вы, столь порочный и развратный человек, то вижу, что мои труды были не напрасны. Я спас Дороти от порока и разврата, в который вы ее окунули. Я спас ее от позора, который вы на нее навлекли, сделав своей любовницей.
- Любовницей?! – Ричард недоумевал, о чем говорил святой отец. – Кетрин никогда не была для меня просто любовницей.
- Не надо врать, милорд. Называйте вещи своими именами. Вы совратили бедняжку. Ваши стоны были слышны на весь дом. Все слуги знали об этом и сплетничали на кухне, на конюшне и за каждым углом вашего огромного поместья. Думаете, все глупые и не понимали, что значили эти звуки, доносящиеся из вашей спальни?!
- Вы все не правильно истолковали, отец Гаврилий. Я хотел на ней жениться и сделать ее своей законной женой, своей герцогиней, хозяйкой поместья Эштонов. Я ведь даже вас пригласил в свой дом ради этого.
- Тогда надо было сначала это сделать, а уже потом запираться с нею в своих опочивальнях, милорд, и делать то, что вы с нею делали! Не сделав этого – вы навлекли позор на нее перед глазами людей и грех перед Господом нашим до скончания ее дней. И этого позора и греха не смыть простым венчанием. Ваше прегрешение и отступление от законов божьих падут также на детей Дороти, и на детей их детей.
- Господи, какое у вас извращенное чувства долга и трактование греха! Сколь нелепо это звучит! Разве грешно любить и предаваться любви?!
- Господи, помилуй и сохрани его грешную и порочную душу и плоть! Слава Вам, Господи, мне удалось вырвать Дороти из лап этого развратника и грешника, - мужчина молвил хвалу Всевышнему, поднимая глаза вверх, надеясь там увидеть какое-то доказательство его словам. - Слава Богу, она выбрала путь спасения своей грешной души. Только через смирение, покаяние и отказ от всего мирского, что вводит нас в пучину греха и порока, Дороти обретет покой для своей души, которая сошла с истинного, благочестивого пути. Но благодаря мне она спасет свою душу, если вы не будете вновь ее искушать, милорд, заставляя грешить вместе с вами.
- Что за бред вы несете, святой отец? Кетрин столь невинна и чиста! О каком грехе вы говорите?!
Мужчины были столь поглощены разговором и теми чувствами, что владели ими в эти секунды, что не заметили, как в кабинет без стука ворвался Роберт. Или возможно он и стучал, просто они этого не слышали.
- Папочка, ты пришел меня забрать с собой? – жалобно заскулил малыш, похожий больше на маленького, мяукающего котенка.
Мальчик прижался к герцогу Эштону, обвив его своими ручонками. И тот в свою очередь также прижался к малышу, положив свои крепкие и большие ладони на длинные угольные волосы. Будучи слишком высокого роста по сравнению с мальчиком, детская головка было единственным, к чему мог достаться герцог. В эту секунду эти двое живых существа являли поистине чудную картину. Этих двух черноглазых и черноволосых человечков связывало не только поразительное внешнее сходство, но и какая-то невидимая нить, что связывала их сердца, наполняя их любовью. Только слепому и глупцу было непонятно, что пред ним были родные отец и сын.
- Иди сюда, щенок! – Мистер Стокми резко оторвал мальчика от герцога, тряхнув им так сильно, от чего его маленькая головка еле не оторвалась от тельца. – Не смей называть чужого человека родным отцом, пока я, твой законный родитель, нахожусь в полном здравии!
- Прекратите, святой отец! – молниеносно вмешался Ричард, приблизившись к сопернику так близко, от чего уловил неприятный запах потного тела. - Вы делаете Робби больно. Отпустите его немедленно! - потребовал он, не смея схватить мальчика за другую руку, чтобы не причинить ему боль в случае их мужской перепалки. Мальчик итак кривил ртом от нежной руки законного папеньки.