София направилась сразу в свои покои, осматривать свой багаж, который уместился в двух каретах. Она страшно беспокоилась о личных вещах, ведь подтрунивание ее любовника о том, что дикие шотландцы пользовались ее королевскими нарядами, восприняла всерьез, и ее сейчас волновало лишь то, в каком состоянии прибыл ее гардероб. Мисс Стокми также направилась в свою опочивальню, выделенную ей на то время, что она пробудет в доме в качестве компаньонки ее милости, но не для осмотра личных вещей, а для отдыха после насыщенного знакомства с ее сиятельством, обворожительной и непревзойденной маркизой Ботем.
- София, а тебя совсем не интересно, почему твоя горничная так долго задержалась в дороге? – спросил Ричард любовницу, ворвавшись в ее комнату без стука в скверном настроении.
- Нет, милый, нисколечко, - спокойно ответила женщина, продолжая рассматривать вещи, которые лежали в сундуке, который уже успели принести услужливые слуги. - Это ее работа и меня не обходит такие мелочи, как личные неприятности какой-то швали, вроде прислуги.
- Иногда от твоей бессердечности меня тошнит, милая моя маркиза! Тебя разве совсем не волнует, что пришлось претерпеть бедной Дейзи, охраняя в целости и сохранности твои драгоценные тряпки, отбиваясь от диких варваров этой мерзкой страны?
- Ричи, не смей называть мои царские наряды тряпками! - страшно возмутилась та, на обидные слова относительно ее драгоценных вещей.
В эту секунду постучали в двери и после разрешения властной маркизы заходить, вошли шестеро человек. Они внесли три сундука, столь тяжелые, что каждый из них пыхтел и обливался четырьмя потами, не считая того, что один сундук припадал на двух мужчин.
- Проворнее шевелитесь, лентяи! Ставьте быстрее и выметайтесь отсюдово прочь. – Ее сиятельство так брезгливо кривила своим королевским носиком, чье нежное обоняние посмели нарушить вонючее мужичье, что ей приходилось прикладывать к нему шелковый платочек, чтобы не задохнуться и не упасть в обморок от запаха потных и немытых слуг. При этом женщине пришлось отступить на несколько шагов назад, чтобы неуклюжие мужики не задели нечаянно подол ее величественного платья. - Нечего подслушивать хозяйские разговоры. Это не для ваших ушей, потаскушье отродье!
Ричард был взбешен отношением своей любовницы к бедным служащим, которые не заслуживали такого гадского отношения.
- Тебя не волнует, что, возможно, бедной Дейзи пришлось рисковать своей жизнью, чтобы к твоим царским тряпкам не прикасались мерзкие ручонки местных дикарей?!
- Дорогой Ричард, тебе не стоит так волноваться за чувства слуг. Хочешь, я тебе открою маленький секрет. У них их просто нет. Они делают, что им велено и точка.
Положив сундуки к стене, шестеро мужчин направились обратно к выходу.
- Не подходите ко мне близко, вонючие олухи! - София стала визжать, заметив, что один из них слишком близко направился в ее сторону. – Брысь, брысь, отсюда, помойные крысы! – с омерзением отмахиваясь от них своими холеными ручками, указывая им на их место.
- Это твоя странная дружба с этим Дери ни к ничему хорошему не приведет, милый.
- Гери. Его зовут Гери, любимая! И у него, представь, есть чувства. Ему очень неприятно смотреть на то, как ты некрасиво относишься с его женой. Смотри, Софи, как бы тебе не остаться без личной горничной. Будешь тогда сама гладить все свои царские наряды и выводить пятна от шампанского и мороженого, поставленных тобою специально, чтобы твоя личная прислуга не имела ни единой свободной минутки, чтобы отдохнуть, хотя бы ночью.
Это были последние слова герцога, после которых он оставил маркизу наедине с ее царскими нарядами, удалившись сразу за слугами. К тому же к этому недовольству добавился страх за Роберта, который завтра прибудет в замок, чтобы служить знатным хозяевам. Нет, он не боялся, что его дядя и его жена будут плохо относиться к его малышу, они не могли, потому что любили мальчика, как собственного ребенка. Он был уверен, что они не будут его нагружать лишними обязанностями и поручениями. Герцога страшило будущее отношение собственной любовницы к малышу. Она ведь уверена, что он его бастард. К счастью, женщина не ведает, чей он сын. Ведь если бы она узнала, что Роберт ребенок Кетрин, которую та невзлюбила еще со времен Лондона, то ему пришлось бы не сладко служить в Бертольдшире. Он боялся, что маркиза будет издеваться над ним, обзывать гадкими словами и нагружать его собственными поручениями. А Роберт был еще таким впечатлительным из-за юного возраста. Ричард вспомнил дрожащие детские уста и непролитые слезы, стоящие в черных глазах, ранимость малыша так поразила его, что ему хотелось кричать от боли и страданий самому. И чего он придирается к Софии, если он не лучше ее, ведь уже причинил столько адских мучений собственному малышу, соврав ему, оставив его на глум и смех местным ребятишкам, позволив тем издеваться и насмехаться над родным сыном. И виной всему был один человек, было одно создание, которое он когда-то так любил, так боготворил, что готов был достать луну и звезды с неба ради единственной улыбки. Виной всему была его драгоценная Кетрин, которая так жестоко с ним обошлась; с ним, с Джонатаном и с их совместным ребенком, растоптав так жестоко его чувства, бросив подыхать и мучиться от адских страданий.