- Пошли отсюда, Кетрин, - мальчик схватил девушку за руку.
- Не могу, Джонни, - миссис Стокми сжала крепко теплую ладошку мальчика, накрыв ее своей второй ладонью. - Здесь мой дом, маленький мой.
- То тебя не похищал никто? – Девушка молчала, пытаясь выдавить из себя хоть слово, только не было сил это сделать. Какой-то ком застрял поперек горла и мешал даже глотать.
- Тебя здесь никто не удерживает против твоей воли? – спросил снова мальчик, ожидая ответа.
Когда его опять не последовало, Джонатан понял по опущенным и виноватым глазам девушки, что это было правдой.
- Так отец был прав?! Ты сбежала по собственной воле? Бросила меня, хотя обещала быть со мной всегда? Как ты могла так поступить со мною? Ты ведь мне обещала никогда меня не оставлять!
- Джонни, мне пришлось это сделать. У меня не было другого выхода. Но я тебя всегда любила, люблю сейчас и буду любить до конца своих дней.
- Хватит врать, Кетрин, - Джонатан был полон ярости. - Любящая мать не способна бросить своего ребенка! – На мальчишеском лице играли желваки. Он так был похож в эту минуту на родного отца. Те же глаза, только голубого цвета, те же губы и упрямый подбородок. - Ты меня никогда не считала своим ребенком, да? А теперь, когда у тебя есть собственный сын, я тебе вообще не нужен!
- Что за глупости ты говоришь, Джонни! Ты всегда останешься для меня моим малышом, сколько бы собственных детей у меня не было б.
- Врунья! Ненавижу! Не желаю тебя больше видеть! – После этих громких и обидных для миссис Стокми слов, Джонатан убежал прочь, оставив ее наедине с ее воспоминаниями и собственной болью.
61
Темные тучи нависли над горной долиной, извещая всех живых существ о скором снеге, поэтому все спрятались в свои избы в ожидании вьюги. Лишь один человек не побоялся выглянуть в такую непогоду на улицу. Ценность жизни потеряла для него значения. Ему было так больно, что хотелось сигануть в пропасть с разбегу, но он себя сдерживал, потому что под ним была его любимая лошадь.
- Прости, меня мой верный конь, - шептал он своему другу, поглаживая того по его густой, черной гриве, - прости меня малыш. Мне просто так болит, сердце рвется на части, что нету сил - дальше идти.
Ричард еще никогда в жизни не ощущал столько разных эмоций вместе взятых: и ненависть, и любовь; и радость, и тоску; и счастье, и горе; и облегчение, и отчаяние. Прежде ему не приходилось и так сильно любить, и так сильно ненавидеть, отчего хотелось то целовать и обнимать, то больше не видеть и не слышать. Одна его часть радовалась только тому, что он мог снова любоваться простой улыбке, а другая его часть бесилась от сознания того, что эта простая улыбка теперь предназначалась не ему. Его Кетрин больше не была его. Она принадлежала другому человеку, по закону теперь мистер Стокми имел все права на нее, а он не мог даже с нею просто поговорить, чтобы сплетники не истолковали это превратно. Душа рвалась к ней, просила ее поцелуев и объятий, и тут же сердце превращалось в глыбу льда, вспоминая ее побег, ее нелюбовь, ее холодность, а главное – ее предательство. Она ему изменила, хотя и имела на это права так, как пребывала в браке. Ему было нестерпимо представлять, как она позволяет своему супругу себя ласкать и прикасаться, хотелось удушить этого несносного отца Гаврилия за это и за то, что украл у него не только любимую женщину, но и сына. Он ненавидел его за то, что тот воспитывал его малыша и Робби называл его своим отцом, хотя на самом деле ему таким не приходился. А больше всего ему болело от того, что ему приходилось молчать, прятать правду, хотя вся его сущность хотела кричать всем и каждому о том, что он является родителем мальчику. Ричард себя корил из-за нынешнего инцидента, когда ему пришлось соврать при всех. Над его сынишкой сегодня потешались те мальчишки, издеваясь и говоря ему разные гадости, а он не мог это прекратить. Ричард помнил опечаленные глаза Роберта, в них было столько невысказанной боли и тоски, от чего мужчина сжимал руки в кулаки, чтобы унять ненависть к самому себе. Он ненавидел себя за ложь и молчание, и за то, что так ранил собственного малыша. А еще он ненавидел Кетрин и винил ее одну в случившихся бедах.
Впереди показалась какое-то строение. Сторми раньше хозяина заметил это и навострил уши, фыркая громко, извещая о находке. Заметив деревянный, маленький домик, больше похожий на сарай, чем на жилую избушку, герцог Эштон ускорил свою верную лошадь, чтобы быстрее добраться туда, и укрыться от снега, который начал обильно падать, подгоняемый ветром, образуя местами заметы. К счастью дом имел также и конюшню для лошадей, хотя и не большую, но достаточно уютную, чтобы уместить одно животное. В стойле даже имелось сено, чтобы живое существо не померло с голоду. Оставив Сторми в этой пристройке, Ричард направился внутрь. Избушка оказалась милой и вместительной. Там было все, чтобы одинокий всадник мог переждать бурю. Огромная и уютная постель с чистым и белым бельем занимала полдома. Возле стоял камин, в котором были дрова, а на столике рядом стояла разная кухонная утварь, чтобы приготовить вкусный обед или ужин. Однако это было возможным лишь в том случае, если неожиданный гость не забыл прихватить с собою съестные припасы, ведь избушка не была волшебной и не имела кладовой, набитую разными сладостями и деликатесами. Но Ричарда это совсем не расстроило, он радовался даже простой возможности погреться в надежном укрытии. Растопив камин, он прилег на постель, наслаждаясь уединением. Как ни странно, но все плохие мысли куда-то вдруг исчезли, наполняя сердцем теплотой и счастьем, умиротворением и покоем. Какие-то странные чувства окрылили его, отчего ему хотелось петь и летать. Но вместо этого он просто уснул спокойным сном, который давно его не посещал. Утром он проснулся отдохнувшим и выспавшимся, ни единый кошмар ему не приснился. Хотя он не помнил ничего с того, что снилось, но по ощущениям он понял, что провел приятно время. Вьюги за окном не было видно. В окошко продирались солнечные лучи. Выйдя из дому, пред его глазами предстало снежное царство. Иней посеребрил деревья и кусты, все вокруг блестело на солнце серебристыми и белоснежными бликами. Ричард давно не видел такой красоты. Он ощущал, что попал в сказку, где было место только любви и счастью, радости и гармонии. Седлав Сторми, мужчина двинулся домой, ведь понимал, что его, наверное, ищут. Дядя Берни и Джонатан, наверное, волнуются, хотя он им и нагрубил вчера, наговорив кучу гадких и неприятных слов. Приближаясь к замку, герцог снова ощутил тоску и печаль, им снова овладела хандра. Те светлые чувства, что он ощущал, пребывая в избушке, бесследно испарились, оставив только неприятный зуд в сердце. Тяжело вздохнув, Ричард направил коня в конюшню, мечтая снова очутится в том загадочном месте, чтобы снова ощутить себя счастливым.