- Надеюсь, вы будете обедать наедине?
- Нет, ты что. Она порядочная леди. С ней будет ее тетка.
- Сума сойти! – расхохотался герцог. – Ты даже не сможешь ее взять за руку или хотя бы открыто пялиться на нее, поедая ее взглядом или говорить ей всякие непристойные словечка, вроде «какие у тебя сочные губки», «у тебя божественная грудь», «я мечтаю излиться в тебя, детка»!
- Что ты несешь? Что за глупости ты говоришь? – возмутился граф Торнктон. – Как можно говорить такие вещи такой девушке, как Кетрин? Я же хочу сделать ее своей женой, а не просто любовницей! Смейся, смейся, дружище! Вот, встретишь такую девушку, как Кетрин и тогда ты вспомнишь мои слова! Будешь также лезть на потолок, воя от возбуждения, и не смея прикасаться к желаемой цели! Будешь днями и ночами за ней волочиться, умоляя хотя бы об одном ее взгляде, одной ее улыбке!
Граф направился к ванне. Положив письмо рядом, он опустил одну ногу в воду.
- Ой! Холодно! Вода остыла, пока мы беседовали.
- Ничего. Зато ты воспламенился так, что сам ее и нагреешь.
- Ну, ты и злюка!
- Лезь, лезь! Тебе бы сам врач прописал холодные ванны в ожидании первой брачной ночи!
Дерек запустил в герцога мочалкой, только тот вовремя успел выбежать из комнаты.
9
Маргарет Невистон, незамужняя женщина, перешагнувшая за сорок, поправила свой чепец, который сдвинулся немного в сторону. Взяв поднос со стола, она пошла прямо по коридору, который покрывал давно уже выцветший и вытоптанный ковер. На тех местах, где когда-то красовались хоть какие-то картины, теперь виднелись только следы их прежнего пребывания. В этих местах краска казалась ярче, чем в других. Правду говоря, стены этого коридора казались такими уродливыми, потерявшими свой прежний вид еще лет десять назад. И запах здесь был очень удушливым и тяжелым. Можно, было с уверенностью сказать, что здесь пахло сыростью и плесенью, а не жизнью. Подойдя к облезлой двери, ручка которой еле держалась, женщина постучала. Оттуда послышался тяжелый кашель. Набрав воздуха в легкие побольше, она открыла двери и вошла. За столом посредине кабинета сидел седовласый старик. Его вид внушал какой-то благоговейный страх. Его лицо усеяли глубокие морщины, хотя тому было только пятьдесят четыре года. Он выглядел дряхлым старикашкой. Жизнь его изрядно потрепала, высосав из того все соки и силы.
- Чего тебе? – буркнул он сестре. – Не видишь, я занят делами!
- Я принесла тебе завтрак, Эдвард, - ответила несмело женщина. – Ты ведь так не зашел в столовую.
- У меня нет на это времени, сестра! – прикрикнул он на нее, вытащив изо рта сигару. – Если я что-либо не предприму в ближайшее время, то и эта лачуга нам больше не будет принадлежать, и нас всех выбросят отсюда, как котят!
Маргарет подошла ближе к столу, хотя вид озлобленного брата ее сильно пугал.
- Я оставлю еду, - робко молвила она. – Может, ты все-таки хоть что-то съешь. У тебя и так не важный вид, Эдвард. Ты выглядишь очень усталым.
- Усталым, - проговорил тихо он, будто обдумывая то, что сказал. – Я выгляжу, Мег, не усталым, а выжатым! – повысив голос от шепота к крику. – Эти банкиры и кредиторы выжали с меня все соки! Они меня раздавили, как букашку!
- Неужели все так плохо на самом деле, Эдвард? – тихо спросила Маргарет, положив поднос на край стола.
- Все не плохо, - смеясь, сказал старик, поднявшись из-за стола. – Все ужасно плохо! Я банкрот, Мегги! Я банкрот! – кричал он, подойдя ближе к сестре, стоявшей, словно приросшей к полу. – Эти кровососы и кровопийцы меня уничтожили! У меня всего несколько месяцев, чтобы погасить долги или иначе у нас все отберут!
У старика дрожали руки, и дрожал хриплый голос, прерываясь глубоким кашлем.
- Ты много куришь, Эдди, - упавшим голосом проговорила Маргарет. – Тебе надо меньше кури…
- Мне надо не меньше курить! - завопил старик так неожиданно, что бедная женщина отскочила от него, как ужаленная ядовитой змеей. – Мне надо себя пристрелить! Да, это будет хоть какой-то поступок!
- Эдвард, что ты говоришь? – женщина еле держалась на ногах, пребывая в ужасном смятении.