- Я не могу. Она очень напугана. Ее только что еле не сбил всадник на лошади. Она нуждается в моей опеке. Она так перепугалась его. Он был похож на самого сатану. Весь черный и на черном коне.
Маргарет слезла с кровати, поправила свое платье и чепец, который опять слез ей на бок, и направилась к двери.
- Я тебя сильно люблю, Кети, - сказала она. – Не забывай это. И пусть все, что я буду делать в будущем, тебя не обижает. И чтобы ты не думала, что я тебя не люблю. Все, то будет ради твоего блага, детка.
Кетрин уставилась на тетю, и стала внимательно ту слушать.
- Во-первых, хорошенько вымойся. Тут одного ведра будет мало, милая, - оглядев ту с ног до головы. – Во-вторых, у меня для тебя две новости, и как я полагаю, они будут тебе неприятны. Но тебе придется смириться с этим. Завтра ты обедаешь с графом Торнктоном в поместье семьи Эштонов. Бедный молодой человек настолько в тебя влюблен, что просил твоей руки у твоего отца в Лондоне.
- Что? – удивилась Кетрин. – Да ведь мы только и беседовали с ним два раза! Из чего он решил, что я выйду за него? И барон Бекетт согласился?
- Нет, конечно, он не согласился. Но и не сказал нет.
Кетрин застыла на месте. Такое известие ее застало врасплох.
- Так это он написал положительный ответ графу Торнктону, на его письмо, в котором он просил с ним отобедать?
- И второе известие, - сказала Маргарет, не ответив на вопрос племянницы. - Рано утром приехал твой отец.
Услышав последние слова, Кетрин вдруг очутилась маленькой девочкой, бежавшей за экипажем. Ее глаза застилали горькие слезы, губы были сжаты от ужасной боли, которая вонзалась в сердце, словно клешни самого сатаны.
- Папа, не уезжай! – кричала тогда она. – Не бросай и ты меня! Папочка! Вернись, я тебя умоляю!
Только барон Бекетт, ее отец, не приказал остановить карету. Он просто уехал, сбежал из дома, бросив на произвол судьбы ее, маленькую девочку, потерявшую не только мать, но и отца. Она тогда долго стояла на дороге, смотря в даль, а из глаз градом катились соленые слезы утраты родителей. Она его не видела с тех пор ни разу. Он ее просто бросил. У нее было такое чувство, что он ее просто не хотел видеть. Только почему? Что она такого страшного сделала, что он от нее отказался? Только она была тогда слишком маленькой, чтобы хоть что-то понять. Правда, и теперь, повзрослев, она все еще ничего не понимала.
Оставшись одной в комнате, она села возле Тилли на полу, обняв овечку руками.
Когда умерла мама, ее весь обычный мир рухнул в одну секунду. Все что она так любила и чем дорожила, исчезло в считаные минуты. Они ведь были такой счастливой и любящей семьей. Мама души не чаяла в отце, а папа до жути дорожил каждой секундой, проведенной с мамой. И они все любили друг друга очень сильно до того злосчастного дня, когда маму уложили в постель, и привели к ней врача. Ее не пускали к ней, а она сходила сума, рыдая в своей комнате, слыша ее крики, доносившиеся, казалось, со всех сторон, пока не наступила тишина. Ей тогда стало легче, она решила, что мама поправилась и больше не страдает от боли. Поэтому она обрадовалась и выбежала из комнаты, чтобы повидать ее. Только в коридоре она увидела отца. Он был очень странным, не похожим на себя. Его волосы стали белыми, как молоко, в глаза ей показались какими-то пустыми, безжизненными. Он тогда смотрел на нее, не сказав ни слова. Поэтому она без преграды забежала в ту комнату, в которой спрятали маму от нее. Там она увидела доктора, который прятал в свой саквояж какие-то инструменты. Он взглянул на нее сочувственным взглядом и вышел, не промолвив ни слова. В сторонке стояла горничная, заламывая руки и причитая. А возле постели, где лежала мама, стояла тетка, закрывая ее своей спиной, которая дрожала от всхлипываний. Она обошла кровать с другой стороны и увидела на ней маму. Кетрин обрадовалась, наконец-то увидев ее. Только она лежала с закрытыми глазами, спала, тогда подумала Кетрин. Однако, увидев ее сжатые губы, и искривленную гримасу боли, застывшую на лице, она поняла, что что-то было не так. Почти все простыни были залиты кровью. А мама все никак не просыпалась!
- Братик уже родился? – спросила она тогда тетю.