13
Вот, наконец-то этот долгожданный день настал! Она его ждала долгих девять лет, проливая поначалу горькие слезы, но позже смирившись, она возненавидела отца и всех мужчин вместе, как сообщников, как людей той же стати. Ведь если ее любящий папочка превратился в жестокого человека, то рано или поздно все мужчины обречены на такое участие.
Кетрин постучала в двери кабинета, с замиранием сердца ожидая ответа. Она говорила себе, что волноваться не надо из-за него, он этого не заслужил. Однако, как бы она не мужалась, все равно ее сердечко выстукивало канонаду внутри ее тела.
- Войди, - услышала она голос, совсем не похожий на голос, который она запомнила в детстве.
Девушка вошла в комнату, закрыв за собой двери. За столом сидел какой-то старик, нервно покуривая сигару. В другой его руке Кетрин заметила стакан, наполненный темной жидкостью. Она поняла, что это был спиртной напиток.
- Простите, сер, - начала она. – Но я ожидала увидеть здесь своего родителя. Что вы тут делаете? И кто вы, собственно говоря, такой?
- Ты меня не узнала, - тихо ответил барон, сделав глоток со стакана. – Собственно говоря, а на что я рассчитывал?! – Последний вопрос он задал только самому себе.
Кетрин внимательнее вгляделась в человека в кресле. Голос не мог принадлежать ее отцу. Он был совсем другой. И он был слишком старым для ее отца. Ему ведь должно было исполниться примерно пятьдесят пять лет. А этот старик походил на восьмидесятилетнего человека. Морщины избороздили все его лицо, старческие складки висели на шее, он был таким худеньким и дряхлым, что было страшно на него смотреть. Казалось, что вот-вот и он рассыплется на мелкие кусочки. Руки его дрожали так же, как и губы. Над правым глазом синяя жилка нервно подергивалась в такт биения ее собственного сердца. Глаза были мутными, как старое болото, поэтому их цвет было невозможным определить. Но все-таки Кетрин удалось уловить некоторое сходство в этих глазах.
- А я тебя узнал сразу, - нарушил неловкое молчание барон. – Ты… ты… похожа на нее.
- На кого, сер? – спросила холодно Кетрин, поняв все-таки, что перед ней сидел ее отец.
- Ты ее полная копия, - ответил старик, отложив сигару и стакан в сторону. – Такие же огненные рыжие волосы, такие же огромные зеленые глаза. Такая же осанка и рост. Передо мной будто ожила моя Мери! Но ты не она!
- Почему вы меня бросили, сер? – спросила громовым голосом Кетрин, сдерживая слезы, которые рвались наружу. Она внимательно смотрела на него, чтобы уловить момент, когда тот станет выкручиваться и лгать.
- Сейчас не время, дочка, об этом говорить, - тихо проговорил он.
- Я вам не дочка, сер! – закричала Кетрин, не удержавшись. - И не смейте меня так называть! Ваша дочь умерла в тот день, когда вы ее бросили одну после смерти ее мамы! – Слезы хлынули с ее глаз. Она не сумела их удержать. Слишком было больно смотреть на него, ожидая его ответа. Кетрин не желала, чтобы человек, сидевший напротив нее, видел ее горе, поэтому она выбежала из кабинета, что было сил. В коридоре она наткнулась на тетю.
- Что случилось, милая? – задала она интересующий ее вопрос.
- Я его ненавижу! – закричала она в ответ и побежала дальше, оставив тетю в недоумении.
Кетрин бежала по длинному коридору, которому, казалось, не будет конца. В детстве она часто бегала по нему, представляя, что она в лабиринте, выход с которого ей надо было найти. Только сейчас она знала, где выход, однако, не знала, где выход из лабиринта ее собственных чувств, в которых она запуталась и не могла найти ответа на свой главный вопрос. Почему Бог однажды разрушил ее счастливый мир, в котором она жила с родителями? Ненависть и обида глушили ее все эти годы, мало-помалу воздвигая муры около ее сердца. Достучаться до нее сквозь эту преграду было не под силу никому.
Выбежав из дома, в котором каждая вещь напоминала покойную мать, потому что с тех пор тут ничего не менялось, разве, что только стало с годами выцветать и рушиться. Барон Бекетт не прислал ни единого пенни, уехав в Лондон. Они жили на небольшую часть денег, что ежегодно получала Маргарет, что причитались ей, как незамужней сестре барона. На долгих девять лет он забыл о них. Забыл, что у него росла и взрослела дочка, которой нужны были его любовь и поддержка. А теперь он вернулся и смеет называть ее своим ребенком! Ему было не до нее все эти годы, так теперь ей не до него. Пусть убирается прочь! Пусть уезжает, откуда приехал!