Что он хотел этим доказать?
Она направилась к двери и стала колотить по ней. Она колотила, выкрикивая поочередно имена Бетси, Питера и Бретта, пока не охрипла. Она знала, что ее наверняка кто-нибудь слышал, но, очевидно, слугам было приказано не обращать на нее внимания. "Я убью его", - подумала она.
Она принялась расхаживать по комнате. Вряд ли она может что-нибудь сделать, разве что спуститься по связанным простыням и плясать на газоне голышом, потому что в этом наряде она вполне могла считать себя голой.
Итак, ей определили наказание.
Лишение свободы.
Черт побери, кем он себя считает?
От нечего делать она попробовала завтрак, но есть ей совершенно не хотелось - до того она разозлилась. Она отшвырнула вилку и снова зашагала по комнате. Он не сможет долго держать ее взаперти; это до того нелепо, что скорее похоже на шутку. Не стоит относиться к этому серьезно. Или все же стоит? Ее охватила паника. Что если Бретт собирается вечно держать ее взаперти, да еще не будет к ней заходить?
Постепенно она успокоилась. Должен же кто-то выносить ночной горшок, приносить ей еду и воду для умывания. Наверняка Питер и Бетси не станут перекладывать такие дела на плечи хозяина!
День тянулся бесконечно. Никто не приходил. Она не желала есть, переходя от ярости к отчаянию. Он просто чудовище, настоящее чудовище. Она замужем за чудовищем. Она все больше падала духом, но стоило ей подумать о несправедливости своего заточения, как она снова приходила в ярость. Злость приносила облегчение, - в отличие от отчаяния, это чувство было ей знакомо.
Она снова расхаживала по комнате, когда вдруг показалось, что она слышит чьи-то шаги. Она замерла, вслушиваясь. Она не ошиблась - кто-то приближался по коридору. Сторм уставилась на дверь, услышала звук повернувшегося в замке ключа и почти перестала дышать, когда дверь распахнулась. В комнату вошла Бетси, следом за ней Питер. Оба несли ведра с горячей водой.
- Бетси! - воскликнула Сторм, стягивая с кровати простыню и держа ее перед собой. - Где моя одежда? Вы должны помочь мне. Этот ублюдок меня запер!
Бетси ахнула, Питер прикусил губу, а Бретт засмеялся с порога. Она набросилась на него:
- Как вы посмели!
- Что? Вы не хотите принять ванну? - Он поморщился.
- Вы знаете, что я имею в виду!
Наполнив ванну, Бетси и Питер забрали поднос и ушли. Бретт закрыл за ними дверь и прислонился к ней, небрежно скрестив руки на груди. Теперь он уже не улыбался. Все это совсем не казалось ему забавным.
- Бретт, я вас предупреждаю... - начала Сторм.
- Нет, - холодно прервал он, - это я вас предупреждаю. Вы будете сидеть взаперти, как дикое животное, пока я не смогу вам доверять, Сторм.
- Что? - Она была ошарашена.
- Вы слышали.
- Вы не смеете этого делать! - воскликнула она. - Не смеете! Как вы можете быть таким жестоким?
- Очень просто. Вы сбежали из дома. И не только сбежали, но еще ухитрились проехать почти пятьдесят миль, подвергая себя риску быть убитой или изнасилованной. Вам повезло, что я нашел вас, а это, надо добавить, удалось мне только после непрерывной одиннадцатичасовой скачки, когда я почти загнал двух моих лучших лошадей.
Сторм молчала.
Он продолжал:
- Потом вы принялись соблазнять меня, чтобы добраться до моего револьвера. Когда это не удалось, вы стали угрожать мне ножом. - Он приподнял бровь: - И вы еще удивляетесь, почему я так делаю? Или вы думаете, что мне хочется снова гоняться за вами?
- Я сама могу позаботиться о себе, - с вызовом заявила она. - У меня есть нож и винтовка. Вам надо было отпустить меня.
- Возможно, - пробормотал он. - Вода горячая. Питер принесет нам поесть. Пожалуй, я присоединюсь к вам. Вам наверняка до смерти надоело одиночество, и вы будете рады любой компании, даже моей.
- Будьте вы прокляты, Бретт д'Арченд, - прошипела она.
Он пожал плечами и устроился в кресле, приняв изящную и в вместе с тем очень мужественную позу. На нем были черные брюки и тонкая батистовая рубашка с едва заметной оборкой. Сторм тяжело опустилась на кровать, пытаясь свыкнуться с мыслью, что она действительно находится во власти этого непредсказуемого мужчины.
- Если вы дадите обещание, - сказал Бретт, - согласиться с тем, что вы моя жена, и больше не убегать, я освобожу вас.
Она уставилась на него, прикусив губу. Дать обещание? Могла ли она дать слово, а потом нарушить его? Конечно, могла. Сейчас излишняя щепетильность ни к чему.
- Обещаю, - неуверенно произнесла она. Он нахмурился:
- Вы просто маленькая лгунья. Я прочел все мысли, промелькнувшие в вашей обманчиво великолепной головке. Вы не собираетесь держать свое слово.
От расстройства она чуть не разразилась слезами. Она не могла опровергнуть его слова - это было правдой.
- Жаль, что я не перерезала вам глотку, - вскричала она, вставая и роняя простыню.
Она предполагала, что он разозлится, но, вместо гнева, он - что явилось полной неожиданностью - восхищенно пожирал ее тело горящими глазами. Она прикрыла грудь руками, пытаясь укрыться от его всепроникающего взгляда. Он улыбнулся, но не отвел глаз. Она потянулась за простыней, лежавшей у ее ног.
Он судорожно вздохнул, и Сторм слишком поздно поняла, что ее грудь почти обнажена. Вспыхнув, она прижала к себе простыню, остро ощущая пульсирующую реакцию своего тела на его внимание, и тут он небрежным движением выдернул простыню из ее рук. Она ахнула.
Он стоял перед ней с непроницаемым лицом, но ничто не могло скрыть горевший в его глазах голод.
- Проклятие! - проворчал он. Ее внезапно охватило восхитительное, всепоглощающее ощущение желания.
Он стиснул кулаки. Потрясенная, Сторм поняла, что он пытается взять себя в руки, что он не хочет дотрагиваться до нее. Широко распахнутыми глазами она наблюдала за быстрой сменой противоречивых чувств на его лице. Наконец он выдохнул и отошел от нее.
- Ваша ванна стынет.
Сторм пыталась побороть чувство огромного разочарования.
- Я не хочу принимать ванну, - сказала она, не в состоянии удержаться, чтобы не глянуть ниже пояса: он хотел ее! Если и не сознательно, то уж по крайней мере физически. Этою она не могла понять. Хуже того, она поняла, что сама испытывает чувство обиды.
Он отвернулся и подвинул ей стул. Стол был накрыт, тарелки прикрыты крышками, чтобы еда не стыла. Он как будто внимательно разглядывал стол; костяшки вцепившихся в спинку стула пальцев побелели. Сторм не шелохнулась.
- Тогда давайте есть, - сказал он, не глядя на нее.
Она не ела весь день, и вчера вечером тоже, и от источавшихся кушаньями восхитительных ароматов ее желудок сжимался в предвкушении пиршества. Бретт снял крышки с тарелок, и Сторм села, радуясь возможности не только поесть, но и отвлечься. Не глядя на Бретта - ей не хотелось его видеть, - она принялась за еду.
Она не поднимала глаз, пока не очистила всю тарелку и не ощутила более чем приятную полноту в желудке. Бретт внимательно наблюдал за ней с едва заметной улыбкой.
- Какая же вы маленькая дикарка, - нежно проговорил он.
Она услышала в его голосе легкое поддразнивание, но предпочла не обращать на это внимание.
- Может, я и дикарка, но зато не такой холодный, жадный и скользкий тип, как вы, прилизанный игрочишка!
Бретт озадаченно глянул на нее, потом усмехнулся.
- Голубая кровь, - обвинительным тоном сказала она, отодвигая тарелку.
Бретт замер. Эти слова прозвучали как что-то порочащее его. Она не могла знать, какое значение это имело для него, и все же употребила их как оскорбление.
Кровь бросилась ему в голову. Он перегнулся через стол и схватил ее за запястье:
- Как вы меня назвали?
- Скользкий прилизанный игрочишка!
- А потом?
Она с вызовом посмотрела ему в глаза:
- Голубая кровь? Жаль, что я не сказала - свинья с голубой кровью!
- По-моему, вы уже обозвали меня так однажды, - почти непринужденно сказал он. Он так крепко сжал ее руку, что она поморщилась. - Никогда больше не смейте так называть меня.