Огненные плети тут же опутали мое тело, не давая пошевелиться. Родж медленно тянул меня за них к пентаграмме, а я могла лишь бесполезно кричать, чтобы меня отпустили, и безуспешно вырываться из прочных оков.
Иллиан с безумным взглядом пытался охладить огненную магию противника, но потоки льда лишь шипя исчезали, касаясь страшных плетей.
Альд Фильери пытался выстроить ледяную стену, чтобы отгородиться от Иллиана, но получалось у него слишком медленно. Видимо он тоже волновался, и я надеялась, что всё же за жизнь друзей, а не за то, что план грозить скатиться в черную пропасть.
Краем глаза я заметила, как Борф, воспользовавшись суматохой, побежал спасать мать. Надеюсь у него удастся, и они с леди Леонсией не станут геройствовать. Если у них получиться спастись и рассказать обо всём этом гвардии или следователям, у нас с Иллианом появится реальный шанс.
В конце концов я все же оказалась в центре звезды, испещренной древними письменами. Плети исчезли, но по границам страшного рисунка тут же вспыхнул огонь, отрезая меня от внешнего мира.
Хорошо, что я не помнила, как проходил ритуал тогда, пять лет назад. Иначе сейчас, наверное, вообще бы сошла с ума.
– Ардая! Хладный, вы ответите за это! А тебя Аг ждет особое испытание от меня! – кричал Иллиан, стуча кулаками по льду, который альд Фильери всё же смог выстроить между нами.
Теперь между мной и преступниками не было ничего. Но я все же надеялась на спасение. Борф и леди Дири исчезли с поля зрения, значит, они уже на пути отсюда.
Моя магия не работала в пентаграмме, это я поняла сразу, значит, нужно брать хитростью. Как минимум, этим безумцам можно попытаться заговорить зубы.
– Ладно, вот вы и на финишной прямой. Допустим, у вас получилось превратить меня в двухстихийного мага, и я даже осталась жива, и не сошла с ума. Дальше то что? С такой силой я сотру вас в пыль!
– Милая девушка, уж мы можем вас обуздать. А потом?! Спустя одно-два поколения наша страна станет действительно одним целым. Жители будут обладать магиями обоих направлений, и враждовать перестанет иметь смысл, – развел руками Джерайя.
– А вас с Агастусом конечно же будут превозносить как великих спасителей мира?! – фыркнула я.
– Но будет не обязательным, но приятным бонусом. Хм, забавно. Мы будто перенеслись на несколько лет назад. Правда в прошлый раз вы пытались драться и все время кричали за чем, за что и почему.
Родж вышагивал вокруг меня, оглядывая с ног до головы, будто сравнивая, как я изменилась.
– Да, почти все как тогда. Уж то, что у вас вновь ничего не получиться – точно. А потом вас арестуют, – зло усмехнулась я, зорко наблюдая за действиями собеседника.
И о Агастусе не забывала. Он просто стоял в стороне, следя за Иллианом с необычайно страдающим лицом.
И этот человек некоторое время назад был так весел и бодр с нами!
– Заклинание было доработано за эти годы. К сожалению, нас с огной Шейн прервали, но с вами нас есть все время на свете, – разлохматив волосы таким знаком жестом, объявил этот нелюдь, доставая из шкафа какую-то толстую книгу в кожаном переплете.
– Кхм-кхм. Начнем, пожалуй.
И с гадкой улыбкой мужчина стал читать речитативом слова на древнем языке. Я слабо понимала суть, но было там что-то про соединение несоединимого.
Я бросила отчаянный взгляд на Иллиана. Он рвался ко мне, кричал, но у него не получалось меня защитить. Спустя пару минут Родж направил на меня струю огня. В меня полилась чистая стихия, будучи родственной, не причиняя боли. Правда жарко стало, это да.
Но самое страшное… Через ещё какое-то время к ритуалу присоединился Фильери, направив на меня поток льда. Я закричала, срывая голос. Две стихии боролись во мне, словно перетягивая каждая на свою сторону. Выталкивая внутри друг друга. То холод, то жар, то что-то среднее, заставляющее меня мелко дрожать.
Кажется, я уже давно лежала на полу, почти не видя, что происходит вокруг.
Я даже не поняла, когда это началось, но… Словно в мозгу прорвало плотину и перед глазами вдруг стали появляться картинки, будто из ужасного сна. Всё это уже было со мной, только в пещере. И да, заклинание было немного другим. Я была юной и ничего не понимала. В первую очередь грешила на то, что кто-то хочет насильно жениться на мне или просто изнасиловать.