Подняв изрядно подрагивающую правую руку, Всеволод опустил её на стол. Сжав пальцы в кулак, яростно прохрипел:
— Когда об этом узнает император, тебя четвертуют. А потом я вернусь на свои земли и сдеру кожу с каждого, кто участвовал в убийстве моей семьи.
Я думаю, Рощин бы однозначно продолжил. Но прямо сейчас ему приходилось держать колоссальное давление. Что несколько ограничивало возможности ведения беседы.
Где-то в здании завыла сирена, а полковник, не отрывая взгляда от аристократа, осторожно заговорил.
— Сейчас на престоле Михаил Первый из династии Годуновых. Опасаюсь, он с вами не знаком. Даже если видел в детстве, вряд ли сейчас это вспомнит. А я получил чёткий и однозначный приказ, который не собираюсь нарушать.
Мгновение подождав, продолжил:
— Поверьте, если все данные подтвердятся и вы убедите людей из столицы, что на самом деле являетесь Всеволодом Рощиным, награда будет солидной. Но это нужно обсуждать не со мной. Я всего лишь тот человек, который должен охранять вас до прибытия посланников трона.
Всеволод попытался ответить, но давление сыграло свою роль — у старика вышло лишь издать пару невнятных звуков. А офицер тихо поинтересовался:
— Если я прекращу работу артефактов, вы обещаете больше не пытаться убить одного из имперских офицеров?
Несколько мгновений эти двое мерились взглядами. В конце концов, Рощин медленно кивнул. А ещё через секунду давление спало, и я смог убрать свой защитный покров.
Спасённый старик, с шумом втянув в себя воздух, покосился на меня. Потом взглянул на офицера:
— Я только что слышал, как вот этот парень обещал перебить едва не всех твоих людей. И фактически говорил о мятеже против престола. Тогда как я — верный слуга династии, который беспокоится о своей семье. Не видишь здесь противоречий?
Уверен, похожие мысли крутились и в голове самого полковника. Тем не менее озвучивать их он не рисковал, хотя происходящее ему однозначно не нравилось.
— Он всего лишь говорил. Вы начали действовать. Это разные вещи. К тому же, я знаю, кто это такой и что он тут делает. А вот вы появились буквально из ниоткуда.
Всеволод возмущённо выдохнул и повернул голову, посмотрев на меня. То ли желая разорвать на месте, то ли запрашивая поддержки. По его лицу было не понять, а полный хаос внутри энергетической структуры не позволял считать эмоциональный фон.
Я же взглянул на полковника:
— Если вы закончили, я хотел бы вернуться к своим делам.
В обращённом на меня взгляде Самоедова скользнуло раздражение, сразу же вслед за которым пришло опасение.
— Каким именно делам? Собираетесь отправиться к себе в усадьбу?
Я с невозмутимым видом кивнул.
— Безусловно. Но перед этим я хотел бы закончить начатое. Заключить мирное соглашение с фамилией Цурабовых. Они ведь всё равно здесь.
Судя по изумлённому выражению лица, такого поворота офицер не ожидал.
— Мне кажется, это не самое лучшее место, чтобы вести дипломатические переговоры.
Хмыкнув, я изобразил удивление уже на собственном лице.
— Почему? Они всё равно будут вынуждены ждать, пока ваш приятель кого-то пришлёт. Или когда отправят своих людей Морозовы. Никто не мешает нам обменяться парой слов и урегулировать конфликт. В конце концов, именно это было целью поединка.
Несколько секунд мертвоборец молчал, уперев в меня тяжёлый взгляд. Потом слегка качнул головой.
— Вы либо безумец, либо человек, у которого нет инстинкта самосохранения.
Слева от меня раздался тихий голос Рощина:
— Это разве не одно и то же?
Офицер на момент отвёл взгляд, а я озвучил ответ.
— Я не собираюсь отступать от тех условий, что были изложены в дуэльном договоре. Всё будет в полном соответствии с законом. Тем не менее, это дело, с которым я хотел бы разобраться до того, как отправлюсь к себе.
Самоедов на момент задумался. Снова посмотрел на спасённого мной нобиля, наверняка жалея, что привёл нас в свой кабинет вместе. Потом вернул внимание на меня.
— Вы не думаете, что это слишком рискованно? Они ведь могут всё обжаловать. Обратиться в Дворянское Собрание или в суд.
Я с усмешкой пожал плечами:
— Сомневаюсь. Цурабовы вот-вот станут причастными к убийству члена императорской семьи. Всерьёз считаете, что после такого у них хватит наглости заявлять о протестах?