Она, конечно, знала, к каким способам прибегают люди, чтобы защитить себя от отравителей. Пили вино из чаш, сделанных из скорлупы кокосового ореха и фарфора или из позолоченного рога единорога, на груди носили яшмовые ожерелья, а на пальцах кольца с безоаром. На столах держали драконьи языки, которые должны были задрожать, когда рядом с ними появляется отравитель. Ну, по крайней мере, на этом сколачивали состояние торговцы, привозящие панцирь, рога и языки из далёких земель и просящие за них цену, которую могли себе позволить только короли и князья.
Катерина знала одно: она не осмелится использовать заклинания против кого-то столь известного и, вдобавок, находящегося в силу занимаемой должности слишком близко от инквизиторов. Чёрные плащи, казалось, часто не замечали почти очевидных вещей, но некоторые из них обладали даром чувствовать магию. И если бы они выяснили, что архиепископа убили заклинания ведьмы, то развернули бы её розыск в таких масштабах, что скорее превратили бы Кобленц в руины, чем признали поражение. Может, даже не из любви к священнику, а из чувства уязвлённой гордости.
Катерина знала, что она всё ближе и ближе к цели. Но ведьма обещала, дурачила и насмехалась, не желая сказать, когда именно наступит тот момент, в который она позволит своей ученице ознакомиться с тайнейшей из тайных книг и узнать, а также понять, содержащиеся в ней знания.
– Ты должна была мне её дать. – Катерина присела рядом с ведьмой и с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. – Ты должна была дать мне Чёрную Книгу!
– Чёрную Книгу? – Спросила старуха с издёвкой. – Ты ничего не перепутала, доченька? Я точно обещала, что тебе её дам?
– Сссама знаешь, – прошипела она, не в силах уже сдерживать ярость.
– Чёрная Книга, Чёрная Книга, – забормотала ведьма и хитро зыркнула на Катерину из-под спадающих на лоб седых клоков волос. – Может, вспомню, где я её спрятала. Может быть... когда-нибудь... вспомню.
Катерина не выдержала и схватила ведьму за горло. У неё были молодые, сильные пальцы, а шея ведьмы была худой и морщинистой, словно у старого гуся.
– Убей меня, и никогда... – удалось прохрипеть старухе.
Катерина знала, как звучал бы конец этого предложения. «Убей меня, и никогда не получишь Чёрную Книгу». Она ослабила хватку, потом убрала руки от горла старухи. Увидела, что её ладони дрожат, словно в лихорадке, и спрятала их в складках платья.
– Не играй со мной, жаба! – Только и прорычала она.
Ведьма долго кашляла, сплёвывая на пол жидкую мокроту. Наконец откашлялась, восстановила дыхание и посмотрела на Катерину. В её покрасневших, гноящихся глазах появился озорной блеск.
– Какая нетерпеливая. Какая буйная. Молодая кровь, молодой гнев. – Она покачала головой. – Я должна научить тебя смирению, дитя. Смирению и терпению.
Женщина вперила в неё взгляд, полный нескрываемой ненависти. Она уже хотела от ведьмы только этого. Чёрную Книгу, написанную кровью по нежной, мягкой коже, снятой со спин младенцев. Она хотела только добраться до этой сокровищницы наитайнейших тёмных знаний, в которую византийские чернокнижники заносили заклинания, на протяжении веков собранные у персидских огнепоклонников, халдейских гадалок, египетских жрецов и ассирийских демонологов. Ведьма только один раз показала ей Книгу, но этого было достаточно, чтобы Катерина почувствовала исходящую от неё силу. Она чувствовала себя тогда так, будто её окунули в ледяную воду, а острые, холодные иглы вонзились в её ум, душу и сердце. Это была Чёрная Книга. Шахор Сефер, как называли её евреи, لطفحنفغعظطس ضثةبحؤئ عطظيكﻩفك, как записывали её название персы. Единственная в своём роде и неповторимая, ибо не существовало никаких её копий или списков, и лишь её фрагменты, часто перевранные и искажённые, приводилась в других произведениях. Как Книга, стоившая больше, чем всё золото мира, оказалась в руках старухи, живущей в разваливающейся от старости лачуге, притулившейся к городской стене Кобленца?