— Теперь они могут опять снизить цену, — с горечью сказал Хлум, когда подмастерья принесли последний мешок. — Впрочем, они охотнее сгноят ее на складе, паразиты этакие! Пусть лучше гниет, лишь бы не продавать дешевле, вот как они рассуждают. Торговля! По закону! Жулье!
Петршику запомнилась история с венгерской мукой, хотя муку привозили не впервые, и всякий раз домик бывал завален белыми пыльными мешками. Все покрывалось мельчайшим белым налетом. Лавки, сени, горница, столы и стулья — все белело, даже старые деревянные часы в спальне точно припорашивало снежком. И пес Милорд ходил весь белый.
Жизнь все дорожала, сапожники и портные стали брать дороже, домовладельцы подняли квартирную плату, только рабочим, служанкам да батракам никто не прибавлял жалованья. Мясники обвешивали покупателей, а пекарям приходилось туго — они не могли поднять цены на свои штучные изделия, хотя мука, чем ближе к лету, все больше дорожала.
У Хлума снова начались сердцебиения. Мария собралась с духом и тайком от мужа отправилась к доктору Штястному.
— Вашего мужа мне нечего осматривать, я и так знаю, что с ним. — Доктор покачал головой. — Ему нужен правильный образ жизни. Ночью надо спать, сон для него самое важное. И не волноваться. Самому стоять у печи ему не следует, сударыня, пусть только присматривает за работой. А главное, спокойствие, спокойствие, не волноваться! Сердце у него было бычье, но после ранения немного сдало. Вот что наделал этот офицер! Проклятая австрийская военщина! — Он пощипал заметно поседевшую бородку. — Что ж, пропишу ему снотворное. Но не от меня зависит, чтобы он не работал. Знали бы вы, сколько таких больных, как он! Сколько жизней было бы спасено, если бы люди могли своевременно лечиться. У вашего мужа сердце, у других легкие, желудок, ревматизм...
Тяжело шагая, доктор прошелся по кабинету.
— Всех больных в нашем городе я знаю как свои пять пальцев... — продолжал он. — У всех сердечные, легочные, желудочные заболевания, болезни от непосильного труда, от недоедания, из-за скверного, сырого жилья. — Он снимал и снова надевал пенсне. — Я советовал вам принять меры, написать в газету о нападении офицера на вашего мужа, судом требовать возмещения за ущерб здоровью. Ваш супруг меня не послушался, не хотел лишиться поставок в казармы, но все равно у вас их не стало, так ведь?
— Да, пан доктор, — кивнула Мария Хлумова. — И это был для нас самый крупный убыток. Теперь они берут хлеб у Боровички. Он подкупил интенданта Шуму и фельдфебелей, ездит с ними кутить в Вену, в карты им нарочно проигрывает. Ему это по средствам, он женат на богатой, взял дочку Валиша из Ржичан. Вот он и подмазывает военных, а они берут у него товар.
— Известное дело, — дородный доктор махнул рукой, — не подмажешь — не поедешь. В армии все продажны. По крайней мере, начальство. Это уж само собой разумеется. Может быть, и генералы берут взятки с поставщиков? Чего не знаю, того не знаю, с генералами я незнаком. Зато я знаю главных полковых воротил у нас, это даже и не офицеры, если не считать интенданта, а все больше фельдфебели да унтеры, сверхсрочники. Уж они-то здоровы брать, такие рвачи! Да и вы их подмазывали, сударыня? — Он уставился на Марию своими большими карими глазами. — Тоже ведь подмазывали?.. Офицеры пьянствуют напропалую. Вам ли этого не знать. Напиваются до бесчувствия, и все от скуки. Что им дает служба в армии, кроме скуки? Что иное может дать такая жизнь: кастовость, обособленность, главным образом в чешских и вообще славянских городах. Готовимся к войне, орем и муштруем солдат, — хрипло рассмеялся он и сел писать рецепт. — Вот вам снотворные порошки... А аппетит у него хороший? Вот еще микстура для аппетита. Я понимаю, что мои советы мало помогут, работать он все равно не бросит, и забот у него не убавится.
— Я ему помогаю, сколько могу.
Врач махнул рукой.
— Знаю. Наши жены и матери работящие, скромные, а таких большинство... Поверьте, иной раз становится горько на душе, когда подумаешь, что смертность могла быть у нас втрое меньше, не будь такой нужды, такого невежества. Сколько умирает грудных детей! В школах надо бы девочкам давать хоть минимальные знания по гигиене. Как можно, чтобы девушка, выходя замуж, не имела представления о супружеской жизни, о материнстве? Понятия о любви и о мужчинах у нее самые превратные. Такой отличный, даровитый, работящий народ, а в каких живет условиях! Вымирает! Подумать только, — с горечью резюмировал он, — как бы нам жилось, будь у нас свое государство...