— Пламя Межмирья, оно во мне, и в подобных мне, — он не стал дальше наставить на своем, и Валентина просто села рядом, не опасаясь быть опрокинутой на него сверху.
— И у вас у всех светятся глаза?
— Да, у всех, — его взгляд скользнул по ней, и Валентина не удержалась последовать его примеру. На ней тоже был странный наряд, легкая полупрозрачная ткань мало что скрывала, на плечах были завязки, а под грудью (вырез там был ого-го) нечто похожее на застежку. Немудрено, что он ТАК смотрит.
— А… — под его взглядом слова застряли в горле и она непроизвольно сглотнула. Его глаза светились всё ярче и ярче, будто вбирая в себя пламя камина.
— Мы одни, красавица, — теперь она действительно испугалась.
И бояться было чего. С нечеловеческим рыком мужчина опрокинул её на шкуру (того самого неизвестного зверя) и навис над ней на вытянутых руках.
— Как же давно у меня не было женщины, — со стоном произнес он, и его горячие губы коснулись её груди, причем в самом глубоком месте декольте, совсем недалеко от злосчастной застежки. Ох ты ж, Мрак! Он ловко подцепил её зубами и предательница открылась, оставив Валентину даже без призрачной (в смысле прозрачной) надежды (то бишь ткани).
— А я тут причем? — последняя попытка воззвать к его, а быть может её, или просто всеобщему благоразумию.
— Ты — Лаэра. Мы вместе вернем Межмирью былое величие, — он продолжил дорожку из поцелуев ниже и ниже, сорвав вздох уже с её губ.
— Кто?..
Когда же его губы переместились к самому низу живота и ещё чуть ниже, а пальцы принялись ласкать внутреннюю поверхность бедер, она была уже готова стать Лаэрой, да кем угодно, лишь бы он не останавливался. Она сама раздвинула ноги и чуть подалась ему навстречу, с губ сорвался стон, потом ещё один и ещё. Его губы и язык творили такое, о чем не говорят в приличном обществе. Потом им на смену пришли его пальцы, по телу волнами разливалось тепло, она в нетерпении сжимала руки, вцепляясь в длинный ворс шкуры. Краем глаза она уловила ярко-оранжевое свечение камня на кольце.
— Прошу… пожалуйста…
Она понятия не имела о чем просила, просто мечтала, чтобы эта сладостная пытка закончилась… Нет, вовсе не этого она жаждала. Она безумно хотела стать с ним единым целым, раствориться в его жарких объятиях. Очередной стон сорвался с её губ.
Было приятно ощутить на себе тяжесть его тела, что-то мягко толкнулось внутрь и это были не пальцы, а нечто большее. Стало больно, она закусила губу, чтобы не закричать. Он поцеловал её, и медленно задвигался, периодически останавливаясь. В какой-то момент стало приятно, пока вновь не вернулась боль, острая, краткая, словно вспышка. Она всё же вскрикнула.
-3-
Лекарь осмотрел Валентину и предложил распространенное средство — пустить кровь. Арти выставил его за дверь, не раздумывая. Уже наступил вечер, солнце клонилось к закату. Улучшений не было. Она металась в бреду, что-то шептала, стонала.
Кто только не наведался к ним за этот длинный день, и каждый лез со своим советом. Устав ото всех, Арти задвинул засов и вернулся к Валентине. Он намочил полосу ткани и принялся обтирать её лицо, шею. Вспомнив, что они женаты, Арти решился откинуть в сторону одеяло. Как говорилось в клятве, вместе и в болезни и в здравии. Он развязал завязки на её ночной рубашке и осторожно провел влажной тканью от ключицы к груди.
— Прошу… пожалуйста… — тихий шепот сорвался с её губ.
Не открывая глаз, она схватила его за руку и резко потянула на себя. Кожу ладони царапнуло кольцо, Арти немного поморщился, но не стал ей сопротивляться. Потом всё происходило словно в тумане. Он оказался между её ног, его руки сами задрали её ночную рубаху до талии, с губ Валентины сорвался стон. Спешно освободившись от мешающей одежды, он вошел в неё, осторожно, опасаясь причинить ей боль. Она сама подалась вперед, обхватила ногами его бедра и подтолкнула к более активному ритму. Её вскрик, явно не от наслаждения, заставил его замереть.
— Валентина… — тихо позвал он.
Она резко распахнула глаза, они горели закатным пламенем — вокруг расширевшегося зрачка танцевали оранжево-желтые языки пламени. Её обычно мягкое лицо превратилось в жесткую и даже жестокую маску. Сильно сжав его бедра коленями, она заставила его перевернуться на спину и оказалась сверху. Она с силой, которой ранее за ней не наблюдалось, завела его руки наверх и, удерживая их в таком положении, задала новый ритм. Это была бешеная скачка, жутковатая и при этом чудовищно волнующая. Казалось, сердце готово вырваться из груди. Она меняла ритм, то замедляясь, то ускоряясь. Иной раз изгибалась. Но больше с её губ не сорвалось ни единого стона. Он чувствовал, что финал близок.