— Вам так нравится быть объектом вожделения, леди Валентина? — тихий голос Уэсли заставил её вздрогнуть.
Они и правда задержались у первой ступеньки излишне долго. Выдернув свой локоток из его цепких пальцев, она спешно преодолела треть лестницы. И только оказавшись вдали от него смогла спокойно вздохнуть. Сердце билось в груди пойманной птицей, но она заставила себя идти медленнее, как если бы была дома.
Ступенька за ступенькой, ещё одна, и ещё — и вот она стоит наверху, может обернуться и взглянуть на переполненный людьми первый этаж. Позади поскрипывает старое дерево под тяжелыми шагами Уэсли.
Чуть прикусив нижнюю губу, Валентина смело ступает в темный коридор. Страх сковывает её сильнее с каждым шагом, перед мысленным взором в зеленой дымке мелькают две фигуры — брата и дяди. Где-то из глубины души рвется крик — «Юн!», призрачное видение оборачивается, на неё взирают пустые глазницы, две зеленовато-черные дыры. Она вся обмирает от страха. Не помня себя, она разворачивается и бежит.
— Да что вы творите?! — выросшая на пути преграда, изволила возмутиться.
Её обхватили сильные руки, стало теплее и значительно спокойнее. Он был живой, настоящий, рядом с ним кошмары прошлого отступили во тьму коридора. Зажмурившись, Валентина прильнула к нему всем телом.
— Не оставляйте меня, прошу, только не оставляйте, — как молитву шептала она.
Из уголков глаз потекли тонкие ручейки слез, к горлу подступил неприятный комок, заставляя её судорожно вздохнуть. Всё было неправильно, не поддавалось никакой логике. Кто знает сколько времени они простояли так в темном коридоре, пока не послышались грузные шаги и недовольный голос Греты:
— Вот вы где. А то я уж с ног сбилась, обыскалась вас, — няня подошла к ним и неодобрительно покачала головой, — Что это вы нашу Валентину обнимаете, а? Вон свое счастье упустили, так теперь и не зарьтесь на чужую жену.
Слова нянюшки заставили Тино предпринять попытку высвободиться из объятий Найла, и он с явной неохотой позволил ей отойти.
— Пойдем, деточка, я там внизу пока вас искала, разузнала какие комнаты тебе выделены, — рука Греты ухватила её за пальцы и потянула вперед по коридору, — Что бы было застань вас тут муженек твой. Мал он ещё для мужа-то, но коли пред богами клятвы дала, будь уж добра держи. А пожелай старшой на тебе жениться, не посмотрел бы на то, с кем в кровати отец тебя поутру нашел. Да и как будто он своего младшего не знает. Эх, голубки, не доведут вас эти игры до добра.
Нянюшка продолжала причитать весь путь до комнаты, а как вошла, только головой покачала и выдала:
— Прав твой Арти, негоже благородной леди в таком хлеву спать. Да только затея мне его сразу не по душе пришлась. Оставлять молодую жену на брата охальника, ох как не хорошо.
— И где ж он сам, няня?
Комната как комната, небольшая с простой кроватью, на столике тазик и кувшин для умывания, ближе к окну ещё один столик побольше с парой стульев — скромно, конечно, но для ночлега и того достаточно.
— А этого тебе знать не положено. Коли он сам не сказал, то и я молчать буду.
— Как скажете, — пожала плечами Тино, спорить желания не было, а остаться в одиночестве нестерпимо хотелось, поэтому она решила прибегнуть к уловке, — Место не самое лучшее, внизу не продохнуть, а уж как подумаю, что там со всеми этими людьми и ужинать придется, так и вовсе дурно становится.
— Ужинать там?! Да в свинарнике и то чище! — Грета всплеснула руками, — Пойду-ка я туда, да распоряжусь, чтобы ужин в комнаты подали, — распахнув дверь, она на мгновение остановилась, — Ты только засов задвинь, как я выйду, и никому не открывай. Поняла? И этому охальнику белобрысому в первую очередь открывать не вздумай, а то, что он ломиться будет, так я даже не сомневаюсь.
Заверив нянюшку, что никому не откроет кроме неё, Валентина задвинула засов и облегченно вздохнула. Вспомнился «охальник белобрысый», его руки теплые — обхватила она саму себя руками и улыбнулась мыслям. За дверью послышались шаги и замерли, совсем рядом замерли. Неужели няня так быстро вернулась? Раздался стук, вначале тихий, а потом более решительный. Кто же это?