Последнии звуки, что она слышит это щелчок замка, смешок Кайзера и топот его жёстких ботинок.
"Это не конец.. Только начало."
3 глава : "Упрямая пичужка."
Уже привычное эхо приближающихся шагов прекращает пугать. Более того Луна вспомнила одну из бесед с тётей Андромедой - сестрой её матери. В то время голос женщины был мягок и спокоен, не смотря на мотив того вечера. Совет, который она запомнит надолго. Совет, который долгое время она считала бесполезным, а вернее не придавала такой важности о какой просила их Тётя Меда до этого момента, до этого дня.
"Никогда не отчаивайся, что угодно можно использовать себе на пользу. Из чего угодно можно извлечь выгоду. И самое главное ошарашить противника. Больше всего негодования и разочарования он испытает если ты из неудобства вычленишь пользу." — в ушах зазвенел тихий монотонный голос. Особенностью речи Андромеды было, то что все гласные буквы она растягивала, а некоторые согласные например" р" и" г" сильно смягчала.
Именно это и сделала Луна. Больше она не вздрагивала от шагов потому что научилась отличать какие принадлежат её мучителю, заточившему её здесь и убившего её семью, и простым стражникам, переходящим с одного поста на другой или приносившим ей еду.
Эти шаги были гулкими твёрдыми, а подошва массивных ботинок громко стучала. Походка Кайзера же наоборот спокойной и размеренной и всегда, когда он подходил к очередной своей жертве переходил на самый тихий шаг какой только мог чтобы застать врасплох, напугать как можно больше, насладиться внезапной переменной на лице жертвы с облегчения на яркий пылкий ужас.
Скрежет по ту сторону двери, и ей в бедро врезается острый краешек зеркального подноса. Ведьма брезгливо машет ладонью по воздуху и отодвигает от себя предмет, даже не посмотрев на плещущуюся в глубокой металлической миске жижу неестественно болотного цвета.
Она не ела. Не помнила уже когда ела в последний раз. Кусок не лез в горло, а при попытке все таки что-то отхлебнуть моментально тошнило. Желудок громко урчал на манер голодного зверя и его часто скручивало, но при одной только мысли о еде желчь подкатывала к многострадальному горлу. Очередная еда была отвергнута, а живот в очередной раз разочаровано буркнул, сетуя на безалаберную хозяйку.
"Сейчас утро" — по приходу стражников и их переходам, по тихим перешептываниям и стуку тяжёлых ботинок ведьма благодаря чуткому слуху научилась определять время.
С утра стражники сменялись. Об этом свидетельствовали шепотки и подслушанная беседа, коя и служила до сих пор ориентиром. Через время ей приносили еду в первый раз. Дальше часовые сменялись в полдень. А вечером перед очередным пересменком ей приносили новую порцию еды. Последняя смена поздним вечером и долгое затишье.
Темнота перестала пугать настолько сильно. Девушка уже привыкла. Тьма ползущая у самых ног, больно хватающая за лодыжки, до фиолетовых синяков сжимая бледную кожу, и тени, прячущиеся по углам, издевательски пляшущие, со своими длинными костлявыми руками не вселяли былого ужаса. Ведьма свыклась с ними.
"Если долго смотреть в бездну, бездна заговорит с тобой." — думала Луна, начиная вслух перечислять составляющие алхимической таблицы Брома.
В последнее время она приобрела совершенно нелепую привычку говорить сама с собой. Девушка была своим единственным собеседником, единственным кто мог что-то ответить на свой вопрос. Лисица уже успела рассудить, что стража должно быть получила приказ не говорить с пленницей.
И она говорила много, глупо и все что приходило в голову. Говорила с тонкой вымученной улыбкой на дрожащих губах и отчаянно прятала трясущиеся руки в складках рваной ткани, местами переходила на крик. Она говорила до хрипоты в голосе, до противного покалывания в горле, потому что оно позволяло понять что ты ещё жив. Говорила и дивилась хрипловатому севшему голосу, отвыкшему воспроизводить звуки, вслушиваясь в гулкое эхо собственного голоса, отлетающее от стен, яркими бусинами осыпаюшегося по тёмным полам подвала, заполняющего гнетущую тишину. Говорила медленно и размеренно, взвешивая каждое слово, боясь сболтнуть что-то лишнее сгущающейся тьме, боясь что та вновь громко цокнет и схватит её, спрячет в своих пустынных чертогах и вернёт абсолютно спокойной и бесчувственной с глупой счастливой улыбкой и застывшими пустыми глазами. Говорила, ощущая злобные взгляды стражников и плотоядные хищные улыбки теней, будто ждущих отмашки невидимого хозяина чтобы напасть и растерзать дерзкую девчонку, посмевшую нарушить сложившийся обычай, окрасить безмолвную тишину в оттенки серого и белого.