"Я слабая, жалкая, глупая и никчемная. Просто не верится что кто - то может быть настолько ничтожным, позволяя себя бить и унижать, совершая столько ошибок... предавая стольких людей. Я - сплошное разочарование...Я должна была их спасти.. должна была пойти вместо мамы в коридор горницы.. должна была не уходить, а умереть вместе с отцом и Эддардом... и спасти сестру.. должна была придумать план получше и сделать хоть что - то : драться, пинаться, кусаться, кричать... хоть что - то чтобы не позволить себя просто так бить. " — мысленный монолог оставил после себя выжженную пустыню, поселил в душе еще больше пустоты, позволил ведьме наконец - то высказать себе все о чем она так боялась задумываться, о том что боялась сложить в единую картинку, отчего пыталась спрятаться в коконе тьмы и надеялась отгородиться воспоминаниями.
Девушка привстала, хватаясь шершавыми от засохшей крови ладонями за стены. Пальцы прошило болью - внезапной и слишком острой, будто кости разъедала серная кислота. Луна вытянула перед собой дрожащие руки, вновь опускаясь на пол, зашипела от покалывания, прошившего саднящие бедра, и прищурилась, стараясь рассмотреть поврежденные конечности.
Пальцы тряслись, но были в порядке насколько это только можно было применить к ним. Двигать пальцами было почти невозможно, конечно кто - то вправил фаланги, поставив на место, но увы таинственный благодетель не заживил ушибы и возможно переломы и не избавил Луну от боли. Ведьма шипит, закусывает губы и медленно отрывает кусочки от лохмотьев, бывших когда - то ее одеждой, затем мажет раны пахучей мазью от странных посетителей, которую нашла в нескольких меллиметрах от себя как только впервые очнулась. Прежде чем вновь провалиться в забытье Луна обнаруживает рядом клочок бумаги - записку, которую все равно не смогла бы прочитать, и обвязывает лоскутами ткани участки с мазью.
***********
Лисица дергается и шипит. Спать совершенно не получается как бы сильно она не старалась. Каждый раз когда Луна закрывала глаза видела мертвые тела, гаснущий свет жизни в глазах и кровь, лужи крови, стекающие к ногам, пачкающие ступни, забивающие нос приторным запахом металла. Каждый раз девушка кричала и сжимала переломанными пальцами шершавые полы. Боль слегка отрезвляла, даря мимоленое спокойствие слишком зыбкое и мимолетное. Но ее крики были слишком слабыми и тихими, не давая облегчения, а такая глупая надежда что кто - то придет и поможет, избавит от боли и страха, выведет из мрака и холода подвала, укроет одеялом и даст горячего сладкого чая, но или хотя бы сядет рядом, мягко погладит по голове и будет шептать утешения, сжимала сердце, заставляя ждать и разочаровываться, биться о холодную твердь реальности - ее новой реальности полной боли и разочарования.
Единственным доступным ей средством облегчения были сон и воспоминания - излишне реальные и красочные такие теплые и яркие, заключающие в свои нежные объятия, помогая на немного заглушить боль и панику.
Ведьма перевернулась на бок менее покрытый синяками со всего одной глубокой царапиной, закрыла глаза и начала медленно глубоко дышать, циклично считая от одного до четырех, а затем до восьми. По щекам потекла горячая соленая влага. Сознание медленно затуманилось, и девушка почувствовала как снова куда - то проваливается (это состояние начинало входить в привычку).
Полуденное солнце мягко подсвечивало местность, покрытую блестящим хрупким кружевом зимы. Ненавязчивые слабые лучики нежно скользили по охлажденной коже, заставляя бледные щеки наливаться румянцем. Белесые волосы Луны развивал свежий морозный ветер. Тонкий плащик упал на промерзшую землю, не смотря на то что на улице было не столь холодно отец заставил дочь надеть плащ, и сейчас девушка была очень рада избавиться от этой ноши.
Ведьма отклонилась назад, блаженно прикрывая глаза, и раскинула руки в стороны, наслаждаясь холодными касаниями пальцев ветерка к ключицам, шеи и плечам. Неплотная серо - голубая ткань ее платья свободного кроя легко пропускала воздух. Стопы, защищенные одними лишь сандалиями из тонкой кожи, утопали в первом снегу, покрываясь рябью.
Но спокойствию лисицы было суждено продлиться не долго. Девушка чувствует несильный толчок в плечо и резко открывает глаза, поворачиваясь назад. В другое ее плечо прилетает что - то легкое и белое, после соприкосновения с одеждой оно моментально рассыпается на крошечные мерцающие крупицы. Новый толчок сопровождается приглушенным смехом, и Луна щуриться. Догадка осеняет быстро, достаточно быстро чтобы лисица успела присесть на корточки, слегка поморщившись от внезапного холода, сковавшего ладони, привыкшие к летнему зною и теплу весны, набрать хлопьев снега, слепить из них снаряд и нанести удар по брату, притаившимуся в ветвях высокого ясеня в правой части сада за оградой из хилого обветшалого заборчика.