Шербера подошла бесшумно, легко ступая по мерзлой, чуть присыпанной снегом земле. Пармен сделал вид, что не заметил ее, и только большое черное ухо чуть повернулось в ее сторону, когда она приблизилась и остановилась.
— Пахнет водой, — сказал Фир, глядя перед собой.
Она принюхалась.
— Я не слышу.
— Для тебя этот запах — часть того мира, к которому ты привыкла, — сказал он, притягивая ее в свои объятья. — Но я постоянно его чувствую. Как будто кто-то потрошит сырую рыбу у меня под носом
— Мне нравится запах Океана, — сказала она, обхватывая руки Фира своими и прижимаясь спиной к его груди. Пармен тут же отвернул ухо и, казалось, перестал замечать их обоих. — Это запах жизни. Запах рождения.
— Запах сырой рыбы, — повторил Фир упрямо, но Шербера не обиделась. Для него наверняка так и было. — Мне нравится запах Пустыни. Это запах раскаленных на солнце камней и чистой воды, бьющей прямо из-под земли. Никаких внутренностей и гниющих водорослей. Только огонь или вода, только смерть или жизнь.
— Пустыня безжалостна, — сказала она.
— Пустыня прекрасна, — сказал он.
Шербера развернулась в его объятьях и посмотрела в темные глаза.
— А разве красота не может быть жестокой? — спросила она, принимая правду Фира, но не отказываясь от своей. — Разве не красива хищная птица, наносящая смертельный удар с небес, или узорчатая змея, удушающая в объятьях, или черношкурый фатхар, убивающий одним ударом мягкой лапы? Твоя пустыня прекрасна и безжалостна одновременно, карос каросе. Как ты и твой гордый конь.
Ставшие чуть мягче от влажного воздуха Побережья губы Фира коснулись ее, и Шербера рассмеялась, когда услышала рядом отчетливое и пренебрежительное лошадиное фырканье.
Конь смеялся над своим влюбленным хозяином или над ее словами? Но ведь это была совсем не лесть.
— Поедешь со мной? — спросил Фир немного времени спустя, и она удивленно на него посмотрела. — Пармен хочет размяться перед сном. Он не против второго всадника.
Шербера не спросила, откуда он знает. Честно говоря, она бы даже не удивилась, узнав, что конь обладает магией и умеет разговаривать с Фиром с помощью каких-то своих чар. Такой огромный и умный зверь определенно должен был быть отмечен Инифри.
Фир подставил руки, чтобы она смогла вскочить на широкую спину коня, и легко запрыгнул следом, оказавшись позади. Обхватив Шерберу свободной рукой, он крепко прижал ее к себе, и, приказав держаться, чуть тронул пятками черные бока.
Пармен, доселе стоявший неподвижно, сорвался с места подобно запущенному меткой рукой копью.
Ветер ударил Шербере в лицо. Она снова легко рассмеялась, и глубокий смех Фира вторил ее смеху. Они поскакали навстречу драконам, так быстро, что силуэты неприкасаемых, казавшиеся от лагеря маленькими, казалось, росли прямо на глазах. Шербере даже показалось, что она уже чувствует запах дыма, исходящего из их ноздрей, кто-то из драконов поднял голову и посмотрел в их сторону — Пармен повернулся и побежал вдоль лагеря, подставив огненным созданиям бок.
Союзники. Стражи. Что они сделают, если кто-то из войска вдруг решит, что сражаться бесполезно, и повернет назад?
Вскоре щеки Шерберы раскраснелись: от ветра, от быстрого бега лошади, от танцующей вокруг магии щита. Дыхание Фира согревало ее шею, легкие поцелуи, которыми он касался ее виска и щеки, распаляли кровь, и когда, пустив Пармена шагом, он ухватил зубами ее ухо и чуть прикусил, она вся затрепетала.
Он это почувствовал.
— Обычно я даю Пармену больше времени на прогулку. Но на этот раз нам придется вернуться пораньше. — Фир усмехнулся ей в волосы, нажимом бедра разворачивая коня к лагерю. — Ты действуешь на меня даже через всю эту кучу одежды, линло. И я даже жалею, что все эти легенды об огненной крови пустынников неправда. Тогда бы мы могли остановиться прямо здесь.
— И ты бы согрел меня? — спросила Шербера, поворачивая голову, чтобы поцеловать холодный от ветра подбородок своего прекрасного воина.
В его голосе, когда он ответил, слышалось низкое глубокое ворчание зверя.
— Я бы сжег тебя дотла.
ГЛАВА 8
Войско неумолимо приближалось к Берегу. Переходы были долгими, а отдых — коротким, словно Тэррик решил наверстать упущенное и нагнать врага, присутствие которого с каждым днем, проведенным в пути, они ощущали все сильнее.
Гниль. Слизь. Вонь.
Вонял Оргосард — его воды, загустевшие и оттого бегущие все медленнее в местах, где русло сужалось, пахли так, словно в его глубинах полегло целое войско зеленокожих.
Воняла земля — словно вскрылся застарелый нарыв, — и в воздухе стоял запах разложения и тлена.