В тишине, которая воцарилась в комнате сразу же, какое-то время было не слышно ничего, но потом ухо Шерберы, знающее и любящее этот звук, услышало его и сказало, что все хорошо.
Ребенок мурлыкал.
Фир посмотрел на Шерберу, и его глаза сказали ей все, что не сказали губы.
Это был ребенок пустыни, и маленький потерявшийся после рождения зверек искал кого-то из своего племени — и в лице Фира нашел.
Уже позже, когда они остались втроем, Фир опустился перед кроватью на колени и поцеловал Шерберу в губы, отдавая ей малыша.
— Он прекрасен, и его маленький зверь тоже, — сказал он гордо и нежно. — И все же, Шербера... Как такое может быть? Ведь ты говорила, что не сможешь родить ребенка ни от кого, кроме Тэррика, а теперь у тебя есть дочь Номариама и мой сын...
— Это награда Инифри, — сказала она уверенно, и потянулась к Фиру рукой, чтобы погладить по щеке. — И это твой ребенок, Фир, а потому он получит имя, которое носят дети пустыни, потому что он сам, как и его отец, — дитя пустыни.
— Айон, — сказал Фир, подумав. — Его могут звать Айон, как звали великого правителя из наших легенд.
Он поцеловал ее в висок, осторожно, чтобы не потревожить спящего ребенка, лежащего у Шерберы на руках.
— Спасибо, линло. Это самый прекрасный подарок, который ты могла мне преподнести.
— Мое сердце принадлежит тебе, Фир, — сказала она, и на сей раз это была правда.
Какая-то любовь вырастает в сердце быстро, вспыхивает, подобно пламени, какая-то растет медленно и неторопливо, как дерево, а есть любовь, которая прорастает в сердце незаметно и исподволь, долго не позволяя себя осознать.
Шербера познала и первую, и вторую любовь, и третью. Она была разная, эта любовь, и все же была любовью.
Она отвлеклась от раздумий, когда в спальную заглянула Ладила и сообщила, что господин просит госпожу спуститься вниз. Шербера передала женщине ребенка, который, как обычно, заснул прямо с грудью во рту, и, оправив платье, вышла из спальной.
Наверное, из поездки в соседнюю деревню вернулся отряд Нерпера. Сухое и жаркое Цветение стало причиной пожара, который сжег часть поля неподалеку от деревни, и жители прислали к фрейле просьбу о помощи. Нерпер вызвался съездить, чтобы оценить ущерб и определить, какую именно помощь Стохолмие может предложить жителям на эти Холода. В крайнем случае город был готов послать припасы.
Внизу, в коридоре, стояли — и обернулись, когда услышали ее шаги, — три человека, и одним из них был широко улыбающийся Тэррик, а два других, два путника в дорожной одежде с капюшонами, явно пришедшие издалека...
Шербера споткнулась, когда тот, что повыше, сбросил с головы капюшон, обнажив светлые растрепанные ветром волосы. Ей показалось: земля закачалась под ногами, а сердце забилось так сильно, что стало нечем дышать, но это был он, и она протянула к нему руки и назвала имя, которое так давно не срывалось с ее губ.
— Олдин.
— Шерб... мэрран, родная, я пришел, я вернулся к тебе, — сказал Олдин, делая шаг ей навстречу, и она побежала к нему, раскинув руки и радостно смеясь.