Джослин показалось, что в мгновение ока на нее навалилось нечеловеческая усталость, накопившаяся за предыдущие три дня, проведенные в седле. Она безропотно позволила провести себя через зал и вверх по лестнице. Поднявшись по ступенькам, вдова услышала восторженный голосок Оливера, доносившийся из комнаты, расположенной справа.
— Не волнуйтесь за него, — успокоила ее Эмма, увлекая в противоположную сторону. — Лайм не позволит дяде причинить зло ребенку.
В Лайме Джослин уже не сомневалась, однако Иво вызывал у нее серьезные опасения.
— Но Оливеру необходимо поспать после столь длительного и утомительного путешествия и…
— По-моему, он устал от безделья, — напомнила Эмма. — Пусть насладится свободой, лучше будет спать ночью.
Молодая мать продолжала колебаться.
— Я приду за ним, как только вы устроитесь в комнате, — заверила служанка.
— Ну, хорошо, — сдалась Джослин.
Свернув налево по коридору, Эмма привела Джослин в скромно, но со вкусом обставленную уютную комнату, уже приготовленную для новой хозяйки.
— Раньше эта спальня принадлежала леди Анне, — сообщила старая женщина.
Матери Мейнарда! Как и о покойном муже, Джослин почти ничего не знала о ней, за исключением двух вещей: благодаря своему сильному характеру, она внушала сыну благоговейный страх и ее внезапная смерть вскоре после кончины отца стала для Мейнарда тяжелым ударом.
Желая узнать как можно больше об этих людях и понять их, вдова поинтересовалась:
— Вы с леди Анной были подругами?
Брови Эммы удивленно выгнулись.
— Подругами? — переспросила она, горько усмехнувшись. В следующее мгновение ее удивление сменилось грустью. Печально покачав головой, она добавила: — Нет, но мы знали тайны друг друга.
Госпоже не терпелось услышать продолжение, однако служанка замолчала.
— Мейнард рассказывал мне о ее смерти. Я знаю, что трагедия произошла вскоре после похорон отца.
Несколько секунд Эмма хранила молчание, затем подошла к кровати.
— Это действительно была трагедия, — глухо проронила она, откидывая покрывало.
— Ее сердце отказало, да?
— Да.
Старая няня, к огромному огорчению Джослин, явно не хотела говорить об Анне. Подавив тяжелый вздох, молодая женщина приблизилась к ней, наблюдая, как та, склонившись над кроватью, поправляла подушки.
— Эмма, я должна многое узнать. И не только об иво, но и об отце Оливера и его семье. Вы расскажете мне?
Служанка, казалось, оцепенела.
— Вы хотите услышать рассказ о вашем муже и его семье от такой старухи, как я?
— Да. В противном случае мне все расскажет отец Иво, а я не знаю, можно ли ему верить.
Словно с неохотой, оторвавшись от своего занятия, старая няня встретила пристальный взгляд Джослин.
— Да, будет действительно лучше, если вы узнаете кое-что от меня, — заключила она. — Но сейчас вам нужно отдохнуть.
Вдова не стала спорить.
— Конечно, — согласилась она, чувствуя, как усталость сковывает ее тело. — Потом.
С легкой улыбкой Эмма подошла к ней и развязала завязки накидки.
— Я буду спать здесь, когда вырасту? — спросил Оливер, одной рукой похлопывая по тюфяку, другой сжимая волчка.
Лайм перевел взгляд с дверного проема, где виднелась зловещая фигура Иво, который не спускал с них глаз, на Оливера.
— Да, будешь, — ответил он. При виде взволнованного невинного лица ребенка сердце его смягчилось, выражение неприязни исчезло из глаз. — Когда ты станешь мужчиной и полноправным владельцем Эшлингфорда, эта кровать достанется тебе.
И тут же в памяти Лайма всплыла картина прошлого: двадцать пять лет назад его отец дал ему такое же обещание, не ведая, что ему не суждено сдержать слово.
— Но еще долго ждать, да? — поинтересовался Оливер.
Потеряв нить разговора, мужчина нахмурился.
— Чего долго ждать?
— Когда я стану мужчиной и хозяином Эшфорда.
— Не так долго, как ты думаешь, — успокоил его рыцарь, вспомнив, как быстро пролетело его собственное детство. Всегда находилось что-то, что вынуждало его взрослеть раньше ровесников: ненависть Иво, зависть Анны и даже надежды, которые возлагал на него отец.
Проведя ладонью по покрывалу, мальчик с сожалением заметил:
— Как бы я хотел спать здесь сейчас.
— А хочешь я подниму тебя так высоко, что ты почувствуешь, что значит быть мужчиной?
В глазах Оливера вспыхнуло любопытство.
— Да!
Лайм поднял мальчика высоко над головой, а потом усадил на кровать так же, как когда-то делал его отец.
— Какая большая! — восхищенно воскликнул малыш, оглядываясь по сторонам. — Сейчас ты здесь спишь?
Мужчина горько усмехнулся. Вместо гнева в его душе всколыхнулась волна сожаления, ведь ему так и не удалось занять место, завещанное отцом.
— Нет, здесь спал твой отец, — объяснил он, — А-а-а, — склонив голову на бок, Оливер нахмурился. — И мой папа будет спать здесь до тех пор, пока я не вырасту?
В первое мгновение Лайм даже не понял вопроса, но затем он с изумлением осознал, что мальчик не знает о смерти отца. Боже, почему Джослин не рассказала ему? Разумеется, следует сообщить ребенку о случившемся как можно осторожнее, но должен ли он, Лайм, брать на себя такую ответственность? Не зная, что делать, рыцарь мучительно подыскивал нужные слова.
Однако Иво придерживался другого мнения. Не дав племяннику опомниться, он вмешался в разговор.
— Нет, он здесь больше не спит, Оливер, — переступая порог, начал священник. — Разве мама не сказала тебе, что твой папа умер?