Дру вздохнул, пропуская между пальцами роскошную массу пепельно-серебристых волос, которые были такого же цвета, как грива и хвост Лунного Огня.
– Я не хотел привыкать к тебе, но теперь ты мне действительно нужна. Ты утоляешь жажду, о существовании которой я никогда и не подозревал, пока ты не вошла в мою жизнь. Ты заполнила мой мир, и мысли о тебе преследуют меня так, что я не могу даже думать ни о чем другом…
Она прижала указательный палец к его губам, чтобы он замолчал.
– Ты не обязан признаваться в том, чего не чувствуешь на самом деле, – настаивала Тори с печальной улыбкой. – Ты спутал ответственность с любовью. Я тебе когда-то говорила, что люблю тебя, люблю с самого начала, не ожидая ничего взамен, хотя твоя ответная любовь и была бы тем, чего я больше всего хотела. Но ты не можешь дать мне того, что я хочу, потому что на самом деле ты меня не любишь, и я сомневаюсь, что когда-нибудь сможешь полюбить. А поэтому мне, я думаю, лучше вернуться в Чикаго, прежде чем мы доставим друг другу еще большие неприятности. Давай покончим с этим браком, пока ты не начал испытывать ко мне отвращение за то, что я навязываюсь тебе, – просила Тори.
– Благородна до конца, не так ли, Чикаго? – поддразнивающе спросил он с улыбкой повесы.
Господи, какое облегчение услышать, что она его любит. За последние дни она столько раз говорила ему о своей ненависти, что он поверил.
– С самого начала ты была готова отдать свою любовь, уверенная, что я не отвечу взаимностью. – Дру опустился на придорожную траву и притянул к себе Тори так, что она упала на него. – Но ты себя недооценила. Ты завораживаешь человека, моя нежная колдунья. – Его рука скользнула по голубому атласу, скрывавшему ее грудь. – Наверное, пора тебе показать, что такое любовь, как я ее понимаю. Тебе кажется, что ты – пятое колесо в телеге, маленькая мисс Умница, что ты никому не нужна. Так вот, это не так. Я сказал, что люблю тебя, и так оно и есть, поэтому не заставляй меня отказаться от чувства, которое я испытываю. Я никогда не чувствовал ничего подобного ни к одной женщине. – Он взял ее рукой за подбородок. – Взгляни мне в глаза и скажи, что ты в них видишь? Сама любовь смотрит на тебя. Неужели ты ее не узнаешь?
Он поднял голову и приблизил свое лицо к ее лицу. Его губы очень нежно касались ее губ, обещая блаженство, и он наблюдал, как она смотрела на него, когда он целовал ее, сдерживая чувства, которые кипели в нем.
От этого поцелуя ноги Тори стали ватными, а сердце подпрыгнуло в груди. В его объятиях было нечто большее, чем страсть, большее, чем влечение. Он любил ее не только телом, но и сердцем. Она видела, как нежные чувства, сменяя друг друга, отражались в его небесно-голубых глазах…
Тори моргнула в изумлении:
– Ты и вправду меня любишь, Монтана? – Довольная улыбка отразилась на ее прелестном личике, когда он кивнул головой в знак согласия и перекрестился.
– Но только не смотри на меня с таким довольным видом, – шутливо поддразнил ее Дру.
Тори обвила его руками за шею, сияя от удовольствия:
– Я принимаю твою любовь как бесценный подарок, единственный подарок, который я когда-либо хотела иметь.
До Дру наконец дошло то, что дар, о котором говорил Вонг, был даром любви. Маленький китаец был гораздо проницательнее, чем думал Дру. И благодаря настояниям Вонга Тори была теперь в его объятиях.
Он смотрел на чарующие черты ее лица и вдруг рассмеялся, сам не зная почему. Он подумал, что невозможно скрыть удовольствие, которое он испытывал, – оно просто изливалось наружу, как бьющий из-под земли источник.
– А что, если ты проявишь свою любовь ко мне прямо сейчас, Монтана? Я никогда не была высокого мнения о мужчинах, которые только говорят, но ничего не делают, – сказала она, игриво потупив взор.
– Прямо здесь, прямо сейчас? – сдавленным голосом переспросил Дру, глядя по сторонам. – Но нас здесь кто-нибудь может увидеть!
– Неужели ты стесняешься показать всему миру, что ты меня любишь? – спросила она, и ее тонкие брови взвились вверх, когда она взглянула на него с вызовом. – Может быть, ты меня и любишь, но явно недостаточно сильно.
– Я был бы счастлив сказать это всем, кто только хочет меня слушать, – объявил Дру с убежденностью. – Но я не могу допустить, чтобы кто-нибудь видел, как я проявляю свою любовь к моей восхитительной жене. Есть такие вещи, которыми следует заниматься наедине…
Он замолчал, увидев, что, откуда ни возьмись, со стороны ранчо к ним несутся галопом его братья, а Калеб, чета Кассиди и Хуберт мчатся со стороны города в наемном экипаже.
Боже, этого ему еще только не хватало. Неужели мужчина не может побыть наедине со своей женой хоть пару минут, без того, чтобы все его родственники не присоединились к ним?
ГЛАВА 39
Джон Генри и остальные братья Салливаны осадили своих коней на полном скаку и взглянули на возлежащую чету. Не каждый день путешественники натыкались на парочку, отдыхающую на траве возле дороги. Это необычное зрелище заставило братьев улыбнуться.
– В чем дело, Энди Джо? С тобой что-то случилось? – спросил Джон Генри с лукавой усмешкой.
Лукавая улыбка появилась и на лице Дру, когда фиалковые глаза Тори с молчаливым вызовом глянули на него.
– И точно, случилось, – усмехнулся он, поднимая голову и целуя Тори в губы. – Я безнадежно влюбился в свою жену. Теперь мне осталось убедить ее остаться со мной в Монтане. – Улыбка исчезла, и он стал вглядываться в сияющие глаза Тори. – Ты согласна, Чикаго?
Не успела Тори ответить, как к ним подкатил экипаж.
– Разумеется, она не останется в этом забытом Богом месте, – как змея, прошипела Гвендолин, вылезая из экипажа. – Этот первобытный человек тебе не пара, Виктория. Твой законный жених – Хуберт, а это нелепое замужество будет признано незаконным. Ты не останешься замужем за этим животным, и все. – Гвен повернула белокурую головку и посмотрела на мужа. – Эдгар, скажи Виктории, что она едет с нами домой.
Все взоры обратились на Эдгара, а он неторопливо выпрямился и вылез из экипажа. С мрачным видом Эдгар подошел к Тори и Дру, лежащим в обнимку на краю дороги. Сцепив руки за спиной, Эдгар посмотрел на очаровательное личико Тори.
– Тори, а чего именно хочешь ты? – спросил он. Гвен задохнулась от негодования.
– Не спрашивай ее, Эдгар. Прикажи ей вернуться, – потребовала она.
Дру посмотрел на Эдгара, заметив у него на лице то же выражение, какое он уже видел у него несколько раз до этого. Затаив дыхание, Дру ждал, переводя взгляд с Тори на Эдгара и обратно.
– Тори, к тебе предъявляли требования с того дня, как ты и твоя мать приехали жить в мой дом, – сказал Эдгар. – Твоя мать никогда не разрешала тебе рассуждать самостоятельно или следовать велениям своего сердца. Скажи мне, что ты хочешь, и я выполню твое желание. Угрозы Гвен и Хуберта ничего не значат. С ними я разберусь сам.
– Эдгар Кассиди, – Гвен раздулась, как обиженная жаба, – ты что, с ума сошел?
– Нет, Гвендолин, – ответил он, не отводя взгляда от лица Тори. – Я поддался тебе в последний раз. Мы с Тори объявляем о своей независимости.
– Эдгар, если ты не придешь в себя, то я собираюсь… – сбивчиво произнесла Гвендолин, топая ногой.
Эдгар вопросительно поднял свои широкие брови:
– Что же ты собираешься делать? Оставить меня, как ты грозилась оставить Калеба, когда он отказался плясать под твою дудку?
Его взгляд упал на Калеба, который тоже вышел из экипажа и смотрел на него в растерянности.
– Потеря Гвен, Калеб, оказалась милостью для тебя. Любить ее до потери сознания было моим наказанием. Я не буду просить у тебя прощения, но я хочу, чтобы ты знал, насколько я сожалею, что причинил тебе столько страданий. Я надеюсь, что сейчас я стал лучше, чем был двадцать лет тому назад. Я думаю, что столь страстно хотел завладеть Гвен потому, что много лет не мог ее добиться. И как только мы поженились, я понял, что без нее мне было гораздо лучше. Моей единственной радостью была Тори, которая всегда вертелась у меня под ногами.