С одноклассниками мне было неинтересно. Взрослеющие девочки только и делали, что болтали о симпатичных мальчиках-старшеклассниках, втайне от родителей регистрировались на сайтах знакомств, где общались с взрослыми парнями на всякие пошлые темы. А на следующий день девочки сбивались в кучки, шёпотом обсуждали свои недетские переписки, хихикали и краснели.
К слову, с мальчиками происходило примерно то же самое. Только вот они не сбивались в кучки, а громко хвастались друг перед другом, кто с какой красоткой умудрился поболтать. Это являлось предметом гордости и восхищения со стороны других. Я же порой вовсе не замечал, что происходило вокруг. Однако судьба, видимо, сжалившись надо мной, в один прекрасный день подарила мне друга, с которым я тоже мог разговаривать с утра до ночи.
Мы познакомились случайно, в том самом дворе и на той самой скамейке. Учились мы в разных школах, находившихся на расстоянии двух дворов и пяти домов друг от друга. Школы были старыми, но ни одну из них не спешили закрывать: несмотря на небольшое расстояние, каждой из школ хватало учеников для продолжения существования.
Однажды, когда я по привычке шёл к моей скамейке, то увидел там мальчика, ссутулившегося и с увлечением что-то читавшего. У него были забавные всклокоченные рыжие волосы и большой ранец, стоявший на земле рядом.
Поначалу меня смутило, что моя скамейка вдруг перестала быть таковой, и я несколько минут топтался в стороне, не решаясь подойти. В конце концов, после долгих размышлений, я решил, что вполне могу поделиться скамейкой с кем-то ещё. Мне не жалко. Решив так, я сел на другой конец, бросив на рыжего мальчика заинтересованный взгляд и попытавшись заглянуть в книгу. Однако он держал её так, что невозможно было увидеть страницы.
Я достал учебник по математике с тетрадью и, постаравшись больше не коситься на соседа, погрузился в чтение параграфа.
Так прошло, наверное, часа два. Я потерял счёт времени. А мальчик всё ещё сидел рядом и читал. Когда я вспомнил о его присутствии, то уже завершил решение последнего примера. И лишь тогда позволил себе поднять голову и с чувством выполненного долга заговорить с ним.
— Интересно? — спросил я.
Мальчик тоже поднял голову впервые за всё время, внимательно посмотрел на меня и кивнул.
— Ясно. Во всяком случае, наверняка интереснее математики, — пробормотал я, вздыхая.
— Математика интересная наука. Как и биология, и география, и всё остальное, — произнёс он, не отрывая взгляда от книги.
Я с интересом замер. Никогда раньше я не слышал подобных положительных отзывов о науках от своих сверстников. Никогда. Он был первым.
Мальчик же, казалось, не видел в своих словах ничего необычного. Он продолжал читать так же, как и минуту, и пять минут назад. А я сидел рядом и больше ни слова не понимал из учебника математики. Мысли тянули меня в совершенно иную сторону.
Так мы и познакомились.
Его звали Серый. Не знаю почему. Он сам просил так себя называть. Лишь спустя несколько недель после нашего знакомства я вдруг заметил, что у него серые глаза. Серые, но яркие, горящие. Я бы даже сказал, серебристые. И когда я это понял, мне даже стало немного жутко. Несколько дней я ходил сбитым с толку, пока Серый не спросил, в чём дело. И тогда я всё-таки признался, что меня беспокоит его имя, взятое, наверное, из-за цвета глаз. Уж не знаю, что такого смешного я сказал, но Серый рассмеялся. Сначала он пялился на меня, выпучив глаза, а потом долго-долго хохотал, хватаясь руками за живот. Я так и не получил внятного объяснения этому.
Я стал постоянно встречаться с Серым. Почти каждый день после школы я бежал к моей лавочке. Серый всегда уже ждал меня там, читая толстую книгу в старой потёртой обложке. Как называлась книга, я прочитать так и не смог.
— Когда ты уже дочитаешь книгу? Ты ведь постоянно с ней ходишь! — сказал я как-то.
Серый только загадочно и грустно улыбнулся, захлопнув книгу.
— Никогда, — туманно ответил он.
Я вопросительно взглянул на него, но промолчал. Порой ответы, которые давал Серый, ввергали меня в непонимание. Мне казалось, что мы разговаривали на разных языках, хотя я прекрасно знал значение каждого услышанного слова.
Серый говорил метафорами, загадками, недомолвками. Каждый раз, когда звучала очередная странная фраза, он чуть-чуть улыбался, а глаза его светились серебром. Серый знал, какие ответы заставляли меня замолчать и задуматься, а какие, наоборот, продолжить болтать без умолку. Он был как маленький фокусник, использующий для творения чудес только речь. За это Серый мне и нравился. С ним было легко и одновременно очень сложно, но никогда — скучно или тягостно.