«Ох, ну о чём это я, — тут же одёрнула себя Эла. — Ни к чему эта глупая ревность и ненужные сравнения. Хотя сложно не думать, не сравнивать, находясь в доме его покойной жены, где всё так живо напоминает о ней. Была б моя воля, я бы уговорила Полянского оставить этот дом и переехать в новую, свободную от воспоминаний квартиру, но это лишь в планах, — вздохнула Эла, вернувшись к своему занятию. — У нас непременно будет всё по-другому! Лучше во сто крат! Уже лучше…»
Шли третьи сутки, как Эла и Эдик вернулись из Питера, а она и не думала возвращаться домой, оставалась у Эдика с ночёвкой, готовила вкусные ужины и с нетерпением ждала его с работы. Им нравились все эти игры в семью. Элу не покидало ощущение, будто они с Эдуардом были знакомы всю жизнь, конечно, не как соседи по даче — как близкие, очень близкие люди. Расставаться было нелегко даже на пару дней. И когда Эдуард предложил ей махнуть в командировку на симпозиум в Питер, Эла не раздумывая согласилась.
Ох уж эти счастливые деньки, проведённые в Питере. Днём они посещали премиум-отель, где проходили конференции по психиатрии и наркологии, на которых Эла не без гордости слушала выступления Эдуарда, хоть и не совсем понимала сложную медицинскую терминологию, лишь общую концепцию темы, а вечерами они гуляли по Питеру. Погода стояла чудесная. Эла вспоминала белые ночи и разводные мосты, все те места, которые они с Эдуардом с удовольствием для себя открывали. И было так удивительно быть вместе, встречать рассвет на колоннаде Исаакиевского собора, сидеть в обнимку во дворике дома Пушкина, бродить по цветочным лабиринтам Елагина острова. И когда они только всё успевали! Эле нравилось, как бы невзначай дотрагиваться до него, опираться о крепкую руку, слушать его бархатистый голос и видеть в глазах улыбку, а ещё выводить Эдуарда на шутливые споры и потом с удовольствием наблюдать, как он с невозмутимым спокойствием отстаивает свою правоту.
Эла лелеяла в памяти эти смешные моменты. Вот и сейчас, примеряя новый шёлковый халатик у зеркала в прихожей, она наткнулась взглядом на кожаные туфли а-ля прощай молодость, те самые, что выбрал ей Эдик для долгих прогулок по Питеру. И расплылась в улыбке.
— А давай поднимемся на смотровую площадку, — предложила Эла, когда они с Полянским добрели до Дома Зингера.
— Думаю, туда не просто будет забраться, тем более на высоких каблуках, — мягко возразил он.
— Но оттуда Питер виден как на ладони! Я очень хочу на ту площадку! — капризничала она.
— Эла, дорогая, ты собьёшь ноги в мозоли, и мне придётся нести тебя на руках, а у меня, знаешь ли, старческий радикулит и атаксия, — лукавил Полянский, с прищуром поглядывая на Элу.
— Не прибедняйся, милый и не выдумывай небылиц. Я тебя насквозь вижу. — Эла подтолкнула его в плечо и утянула за собой по лестнице вверх. Он, усмехнувшись, поддался, укоризненно качая головой, и они отправились покорять городские вершины.
Эдуард оказался прав. Эла намучилась в модельных туфлях, натёрла мозоли и теперь спускалась очень долго, охая и кряхтя.
— Что и требовалось доказать, — посмеивался Полянский, снисходительно поглядывая на Элу, однако не спешил брать её на руки.
— Да, я была не права, но виноват всё равно ты! — дулась Эла. — Мог бы и убедить.
— Женская логика. — Он возвёл глаза к небу. — Лучший способ выиграть спор с женщиной — это уступить ей.
— Ты специально всё сделал. Ты что же, выходит, воспитываешь меня?
— Ну что ты, как можно, дорогая, — улыбнулся он в ответ.
Они зашли в ближайший магазин и подобрали Эле удобную обувь, ту, что она ни за что бы не купила сама — на низкой танкетке и открытым верхом и мягкой дышащей кожей. Если бы он знал, что туфли на высоких каблуках она надевала лишь с целью нравиться ему, даже ценой собственных мозолей.
Эла присела на кушетку в прихожей, прижимая туфли к груди и с улыбкой глядя в недавнее прошлое, однако внезапный звонок телефона заставил её встрепенуться. Боже, ну до чего же она стала сентиментальная! Аккуратно поставив туфли на место, Эла подхватила телефон и попыталась собраться с духом. Звонила мать.
— Эла, дочка, когда ты приедешь домой? — озабоченно спросила она. — Ты уже несколько дней как в Москве, хоть на часок загляни. Мне необходима твоя помощь!
— Что случилось, мама? — Эла почувствовала угрызения совести, она до того увлеклась личной жизнью, что почти не вспоминала о дочери и матери.