— М-м-м. — Филипп оттолкнулся от косяка и направился в сторону гостевой. Лина, озадаченно кусая губы, шагнула следом.
Фил полез в рюкзак, достал чистую футболку и трусы, без стеснения швырнул их на кровать и только потом вынул джинсы.
— Я оденусь, ладно? — бросил он Лине, не оборачиваясь.
— Д-да, конечно. — Она, спохватившись, вышла из гостевой. От осознания, что всё идёт совсем не так, как ей представлялось, горло сдавил горький комок слёз. Будто и не было той романтической ночи под луной. Не было ничего.
— Можешь зайти, я одет, — тихо позвал её Фил.
Лина собрала всю волю в кулак, чтобы не расплакаться, и вошла в гостевую. Филипп сидел на краю кровати, устало свесив голову и нервно притоптывал босой ступнёй, будто только и ждал её капитуляции. Между ними чувствовалась напряжённость. Лина присела на небольшом расстоянии, и потёрла ладонями коленки, ей так хотелось всё изменить, быть ближе, обнять и утешить его, но она отчего-то не решалась.
— Филипп, я… — начала было Лина, но он перебил её, не дослушав.
— Так почему ты не уехала? — Он поднял голову и посмотрел на неё в упор, как ей показалось, неприветливо и холодно.
— Значит, не рад, — расстроенно констатировала Лина. Для неё ответ был очевиден, и она недоумевала, почему Филипп спрашивает. — То есть я с лёгкостью должна была забить на тебя и лететь в Германию, так получается? — начала заводиться Лина. — Почему ты не брал трубку? Почему скрывался? Ты даже не представляешь, сколько всего я передумала. Искала тебя, мучила Лёху, Макса, а ты… вы… Выходит, вы специально с ним сговорились?
— Лин, прости, я не хотел, чтобы ты видела меня таким. Это просто… днище, — измученно бормотал Филипп. — Оказалось, что всё гораздо сложнее и мне нужно больше времени. Я просто завис где-то на перепутье, и мне хреново. Сколько ещё так продлится, я не знаю, и я не хочу перекладывать свои проблемы на тебя, не хочу, чтобы ты страдала! Вообще ничего не хочу. И тебе не стоило сюда приезжать…
— Что ты такое говоришь, Филипп? Как ты можешь! Не смей решать за меня, я сама разберусь, что для меня важно, а что нет. И знаешь, что? Ты ведёшь себя как девчонка, как размазня. Ты обещал бороться, и что на деле? Так быстро сдулся?
— Хватит, замолчи! Пожалуйста, замолчи! — Фил простонал, обхватив руками голову.
— Выходит, что всё было зря? Все наши разговоры о будущем, мечты? — всхлипнув, она накрыла лицо ладонями.
— Лин, послушай… — Фил резко поднялся и заходил по комнате. — Я и так кругом виноват, и мне не нужно никаких жертв, я как-нибудь сам. Я правда думал, что на деле всё будет гораздо проще, но я вымотан, я забыл, что такое нормальный сон, меня шиза накрывает, мне кажется, что я медленно схожу с ума… совсем как… — Он тут же осёкся и с силой саданул кулаком об оконную раму. Осколки зазвенели и посыпались на пол, Фил зашипел и потряс рукой, от кисти к запястью скатилась алая струйка крови.
— Ты порезался, сильно? — ахнула Лина, и тут же вскочив, метнулась к нему. — Дай посмотрю.
— Ерунда, заживёт как на собаке. — Он убрал руку за спину и отступил на шаг.
И этот жест задел Лину за живое, он будто сторонился её, боялся обжечься, или что там ещё?
— Лин, лето только начинается, — с дурной ухмылкой продолжил Фил, — ещё не поздно, лети в свою Германию и оторвись по полной. Не стоит тратить время на такого конченого придурка, как я.
— Вот, значит, как? — Лина шумно выдохнула. — Тебе, похоже, нравится вязнуть в своей болезни? Нравится ныть и смаковать? Ну и пожалуйста, сколько угодно. И я скажу, зачем я здесь. Я искала тебя, хотела помочь! Я готова бороться вместе с тобой! Вместе — против твоей болезни!
— Оставь меня, прошу, хотя бы на время оставь, — цедил он сквозь зубы.
Его слова больно жалили сердце, рвали душу острыми когтями. Эмоции переполняли её, казалось, что воздух загустел в груди, и дышать становилось труднее. Больше не в силах сдерживать рыдания, Лина кинулась бежать, сама не зная куда, позабыв о рюкзаке и ветровке, наспех скинутой в гостевой, а в груди нестерпимо жгло от обиды и собственного бессилия. Только бы он не видел её такой: слабой и уязвлённой! Очнулась во дворе у беседки, как подкошенная рухнула на лавку и дала волю слезам. Кто бы мог подумать, что всё будет именно так!
Будто в насмешку над неоправданными надеждами и разбитыми мечтами откуда-то с соседних дач послышалась знакомая песня, старенький хит конца девяностых: «Люби меня, люби, жарким огнём, ночью и днём, сердце сжигая…»
Нежный голос юноши мягко лился в уши. Красивая мелодия навевала тоску, заставляя слёзы сочиться из глаз, однако горечь будто осела внутри, и боль не отпускала.