— Извини, я сейчас. — Фил быстро поднялся и вышел из дома, едва успев сбежать по ступенькам крыльца, его душили рвотные спазмы.
Лина бежала следом. Он слышал её торопливые шаги у себя за спиной.
— Филипп, может, я могу чем-то помочь? — допытывалась она трагическим голосом.
Ему казалось, что от её присутствия вибрирует воздух, отчего на шее вздыбились волоски и мышцы спины напряглись.
— Лин, уйди. Пожалуйста, уйди! Что ты таскаешься за мной, как… — тут же вспылил он, понимая, как унизительно выглядит со стороны.
Она пробормотала что-то невнятное и тут же затихла. В напряжённой тишине Фил уловил шелест её удаляющихся шагов. Внезапная слабость подкосила его, и он, упав на колени, стал жадно глотать воздух.
Приступ тошноты постепенно унялся. Фил осторожно поднялся на ноги, вытер со лба пот и поискал глазами Лину. Она сидела на лавке возле дома, с выпрямленной спиной, кусая губы и сцепив пальцы в замок, совсем как примерная ученица перед вызовом к доске. Она, конечно, взбесила, но и он непозволительно грубо обошёлся с ней. Хорошо, хоть не выпалил то, что вертелось на языке: «Мамочка, квочка». Фил поплёлся к ней и рухнул на лавку рядом.
— Извини, я нагрубил. — Он виновато покосился на Лину. — Я не хотел ничего такого, не хотел тебя обидеть.
— Я всё понимаю, — кивнула она. — Я н-не должна была…
Фил низко склонил голову.
— Лин, мне неловко, честно. Я чувствую себя каким-то задохликом, инвалидом. Я вымотан и мне не до еды, — попытался оправдаться он.
— Может, нужно было лечь в больницу?
— В токсикологию? Шутишь? Вот бы была потеха на всю Москву. Сын Полянского — конченый нарик. — Фил зло усмехнулся.
— Зачем ты утрируешь? — вспыхнула Лина. — Не смей так говорить! Конченые нарики сознательно добивают себя. А ты борешься! Только вся эта дрянь, что ты принимаешь в пищу, ужасно вредит тебе. Всё же мама права, здоровое питание важно, тем более истощённому организму. Знаешь что? Завтра же мы пойдём в посёлок и купим нормальную еду. И, — Лина строго взглянула на Фила, — никаких дошиков!
— Ладно, — сдавшись на милость девчонки, протянул он.
— Что «ладно»? — с нажимом переспросила она.
— Никаких дошиков, — с вымученной улыбкой он поднял руки вверх.
— Ну, и чему ты улыбаешься на этот раз?
— Ты похожа на матушку Марту.
— Так уж и похожа?
— Угу, один в один.
Они вернулись в дом. Фил развалился на диване в холле. Лина ушла на кухню, первым делом отправив в мусор брикеты с лапшой, и заварила зелёный чай, тот, что нашёлся в кухонном шкафу. Чинно внесла на подносе фарфоровый чайник и чашки, будто они находились на званом приёме. Выглядело это, мягко сказать, немного нелепо: торжество посреди разгрома и хаоса.
Лина поставила поднос прямо на диван, уселась напротив Фила, и они устроили чаепитие, болтая о разном до самого вечера.
Фил отвлекался на её весёлое щебетание и почти перестал ощущать симптомы астении. Как ни странно, горячий чай придавал Филу сил, а печеньки и мятные леденцы утолили голод и уняли тошноту.
— Ты пей-пей, зелёный чай выводит токсины. — Лина строго следила за тем, чтобы его чашка не оставалась пустой.
— Форсированный диурез, — шутил Фил, однако исправно поглощал жидкость.
— Что ещё за диурез? — подозрительно прищурилась Лина.
— Так, неважно.
— Нет уж, говори.
— Это не к столу. В другой раз. — Фил смеясь, отмахнулся.
— Так нечестно. — тут же нахмурилась Лина.
— Ты смешная.
— Чего это я смешная?
— Некоторые твои повадки тянутся из детства, и мне это нравится.
— Эй, хватит меня смущать. — Лина застенчиво улыбнулась, и на щеках появились милые ямочки. Фил залюбовался ею и сам отчего-то смутился, в который раз поймав себя на том, что улыбается, как пацан.
К вечеру совсем похолодало: дом остыл за зиму, так и не согревшись с приходом весны и лета. Лина дрожала и куталась в плед, Фил натянул толстовку и, натаскав поленьев, развёл в камине огонь. По холлу растекался душистый, пряный аромат горящей берёзы. Слышался треск древесины и шипение тлеющей коры. Они перебрались поближе к огню, Лина тянула руки к решёткам, прикрыв глаза и тихо улыбалась.
— О чём ты думаешь? — невольно спросил Фил, пытаясь угадать её настроение и мысли.
— Я будто в детстве оказалась, — немного помедлив, ответила Лина. — Помню, как вы с мальчишками жарили сосиски на костре и запекали картошку на углях. Если бы ты знал, как мне хотелось иметь друзей, бегать босиком по траве и песку, тянуть в огонь сосиску на ветке, но мама Марта внушала, что это опасно, можно обжечься и порезаться или инфекцию подхватить. Внушала, что вы плохие… — едва различимым шёпотом добавила Лина.