— Ха! Не верю я этим мужикам, у них всё одно: глаза завидущие, руки загребущие. Стоит только увидеть красотку — и всё, поплыли.
— Интересное применение пословицы.
— А что не так?
— Да всё не так, ерунду ты говоришь, Лариса, — возмутилась Эла, стягивая с себя комплект нового белья и облачаясь в платье.
— Ты что? Обиделась на меня, что ли? Да я же так, просто подумалось. — Лариса с виноватым видом плелась за Элой от самой примерочной до кассы.
— Что за дурацкая привычка — выбалтывать всё, что крутится на языке.
— Ну чего ты завелась? Просто мне пришла такая мысль, что у твоего Эдуарда в окружении молоденькие студентки и аспирантки. Наверняка ведь засматривается.
— Ну, спасибо, Лариса. Просто позавидовала мне, да? — Эла метнула на подругу гневный взгляд.
— Эл, ну ты чего? Я столько натерпелась с этим своим Валериком Георгиевичем, что хочу дать дружеский совет.
— Не нужно мне никаких советов. Просто оставь меня в покое!
Эла расплатилась на кассе, оставив растерянную Ларису посреди бутика, и уверенно зашагала к метро. Нервы были на взводе, а сомнения уже закрались в душу, пустив свои ядовитые побеги. А что, если и правда вокруг Эдика вьются красивые студенточки?
Остановившись на перекрёстке, Эла посмотрела на часы. Шестнадцать тридцать пять. Эдик ещё в универе, и до конца рабочего дня остаётся полтора часа.
«А может, и правда, рвануть к нему, хотя бы одним глазком взглянуть на его работу? — возникла шальная мысль. — Нет, некрасиво будет заявиться вот так, без предупреждения», — засомневалась Эла. Однако любопытство всё же взяло верх, и она решила рискнуть. Спустилась в метро и поехала в универ.
В деканате был неприемный день. Эла не без труда преодолела препятствие на входе в виде вахтера и шла по этажам, с опаской оглядываясь по сторонам. Не хотелось вот так неожиданно для себя наскочить на Эдика и выглядеть полной дурой в его глазах.
Сомнения еще мучили ее: «А стоило ли вот так, без предупреждения, врываться в универ посреди рабочего дня⁈ Это все Лариска-неудачница со своим гнилым язычком», — оправдывала себя Эла, однако слова подруги буквально выедали мозг. Страх быть обманутой засел где-то глубоко в сознании еще со времен Славика и его измен. Вот так и повелась на глупую Ларискину болтовню, а ведь главное в отношениях — доверие! Да и повода Эдик никогда не давал!
«Нет, Эдик не такой, он не будет врать, хотя и задерживается порой на работе», — убеждала себя Эла, и тут же вспоминала их последний променад в рыбный ресторан. Каким игривым взглядом он провожал официанточку, с каким интересом смотрела на него эта глупая девка!
«Ах нет же, то было шутки ради, игра ради самой игры, забавно, да и только», — вторил ей голос разума. Однако, как говорится, доверяй, но проверяй! Лучше сделать ложный ход, чем потом пожалеть об упущенном.
И что бы такого сказать при встрече? Эла до сих пор не придумала версию своего внезапного визита.
Дверь в приемную ректора была приоткрыта. Эла заглянула в проём, обнаружив за столом девушку лет двадцати: простоватую на вид, круглолицую и с курносым носом. Она со всей серьёзностью погрузилась в работу, быстро набирая текст на клавиатуре компьютера. Внушительный вид двери в приемную ректора с золотой табличкой и витой ручкой немного отрезвил Элу, но она, задержавшись на пороге лишь на секунду, решила не отступать и уверенно вошла в кабинет.
Секретарша оторвалась от компьютера и подняла на Элу вопросительный взгляд.
— А вы по какому вопросу? — строго поинтересовалась она, явно готовясь дать от ворот поворот. На лице застыло сердитое выражение. Что ни говори, просто идеальная секретарша!
— По личному. Хотелось бы увидеть Эдуарда Филипповича, — вежливо ответила Эла.
— Но сегодня неприемный день, и он сейчас занят.
— И никак нельзя пройти?
— К сожалению, никак. Он просил не беспокоить его до конца рабочего дня.
— Что ж, я подожду. — Эла слегка улыбнулась и присела на стул у стены. Сотовый она заведомо отключила, решив в последний момент сказать Эдику, что он разрядился, а потому не получилось сообщить о своём незапланированном визите. Иначе, какой во всём смысл?
— Как хотите, — секретарша вернулась к компьютеру и снова застучала по клавиатуре.
За дверью ректорской слышались голоса. Эла напрягла слух, но тщетно: она смогла различить лишь высокий женский тембр с заискивающими нотками и тихий вкрадчивый мужской.
К счастью, ждать пришлось недолго. Из ректорской вышла миниатюрная рыжеволосая женщина лет тридцати, одетая со вкусом, ухоженная и отдалённо так напоминающая… Патрисию Каас. Что ж надо отдать должное: этой дамочке удается придерживаться стиля изысканной француженки, хотя в выражении лица есть что-то неприятное, неуловимо отталкивающее, скорее хищное.