Эдик смотрел на Элу с прищуром и недоверчивой улыбкой. Она собрала эмоции в кулак, старалась ничем не выдать своей причастности к случившемуся. Однако он всё же заподозрил что-то неладное и укоризненно покачал головой.
— Эдик… — Эла поднялась из-за стола, уверенно шагнув к нему и обвила его шею руками. — Ты мой, слышишь, ты только мой! — Она провела язычком по его губам, он рвано выдохнул, сминая её в объятиях, и страстно поцеловал.
Руки скользнули ниже, огладили её ягодицы. Оба закипали от желания, объятия стали дерзкими, поцелуи горячими, однако Эдик всё же сумел остановиться первым.
— Так нельзя, Эла… не здесь. — Он слегка отстранился, тяжело и часто дыша. — Нам срочно нужно ехать домой.
— Так едем, — проворковала она, покрывая поцелуями шею любимого и неторопливо на ощупь застёгивая верхние пуговки его рубашки. — Хочу ласкать тебя везде.
— Эла, не заводи меня, это опасно. — Он крепче прижал её к себе.
Страсть постепенно стихала, они переждали её вместе, нежась в объятьях друг друга.
— Я хотел предложить, — наконец подал он голос.
— Что же? — Эла с улыбкой заглянула в его глаза.
— Давай в воскресенье махнём к моим родителям. Мама подозревает, что у меня появилась подруга. Пора бы уже познакомиться.
— М-м, — простонала Эла. — Я не против снова познакомиться с Изольдой Дмитриевной, но я до сих пор её побаиваюсь.
— Да брось, она, конечно, строгая, но безобидная. У неё сейчас одна проблема — отец. Всё мечтает вернуть его к полноценной жизни, и, знаешь, результаты действительно потрясающие.
— Неудивительно. Изольда Дмитриевна — боец, она любого расшевелит.
— Это верно. Только я должен предупредить тебя. У мамы есть один пунктик — столовый этикет. Она обожает готовить сложные блюда и следить за тем, как с ними расправляются за столом.
— Уже боюсь. Боюсь, что знаю далеко не всё.
— Не переживай, на то они и правила, чтобы их нарушать. Я и сам порой нарушаю, а она с удовольствием направляет и поучает.
— Тебе простительно — ты сын.
— Ошибаешься, она со всеми одинаково строга.
— Какие страсти.
— Это всё мелочи, сходим в ресторан в субботу и восполним пробелы.
— Сходим, Эдик, конечно, сходим…
Глава 10
Лина
Никогда не загадывай что-то наперёд. Стоит только загадать — и всё идёт наперекосяк.
С недавних пор Лина старалась прислушиваться к собственным мыслям, с благодарностью принимала знаки вселенной и следовала подсказкам извне. Однако все зависело от состояния души: как только к делу подключались чувства, интуиция давала сбой.
Они с Лёхой вернулись в дом Альтман в десятом часу вечера. Лина опустилась на кухонный диван и накрыла ладонями лицо, у неё буквально ноги подкосились от расстройства и усталости. Слова Филиппа, брошенные сгоряча, не шли из головы, обида жгла изнутри колючей крапивой. Да как он мог такое сказать⁈
Лина сморгнула набежавшие слёзы, с трудом проглотив застрявший в горле ком. Эх, Филипп, ты совсем не изменился за эти годы, такой же несдержанный, дерзкий, упрямый и такой… ранимый.
Уткнувшись лбом в коленки, Лина разразилась рыданиями. Захотелось забыться, не думать ни о чём, но мысли, как шальные, продолжали назойливо жужжать. Как это гадко и несправедливо, зачем он так с нами, со мной?
Лёха притих и не лез с разговорами целых полчаса, всё размышлял над чем-то, мялся, громко вздыхал, но пока Лина заливалась слезами, успел вскипятить чайник, сообразив на двоих чай.
Слышалось осторожное позвякивание посуды и тихие шаги от стола к столу. По кухне разливался душистый аромат мяты и лимона, приятно щекоча ноздри, и от этой простой заботы, от ощущения уюта родного дома на душе становилось теплее.
Наплакавшись вволю, Лина утёрла слёзы и взглянула на Лёху. Тот с серьёзным видом подсел к ней на край дивана и протянул горячую кружку чая. Он определённо был расстроен, однако серьёзность никак не клеилась к его физиономии. В глазах плясали озорные чертенята, и на лице, сквозь хмурую тучку дум, пробивалась улыбка.
— Короче, Лин, — наконец подал он голос. — Наверное, я поступил не по-мужски, мне бы ему за такие слова по морде заехать.
— Еще чего не хватало! — тут же всполошилась Лина. Обида до сих пор жгла изнутри, и ей непременно хотелось промыть распоясавшемуся Полянскому мозги, но отвечать кулаками на грубость и хамство совсем не вариант. — Даже не смей думать о таком! Это касается только меня и Филиппа, я как-нибудь сама с ним разберусь.