они здесь.
- Откройте свет! - взревел он, вскакивая на ноги. - И бегите!
Глава 9.
Песнь и Пламя
Люди ждали. Они раскрыли загороженные фонари и бросились бежать по мосту.
Они все поняли.
Перрин подгонял их, приказывая бежать быстрее. Больше не было времени на перешептывания и игру в прятки. Он схватил Ази, двуреченца, помогая мужчине идти.
Перрин почти тащил хромого на себе, но Ази был не единственным отставшим. Галад возился с Голевером, а Айз Седай оказались позади, вместе с остальными
двуреченцами, пытавшимися помочь бывшим пленникам, многие из которых ослабели от очевидного недостатка пищи.
Далекий вой ветра все нарастал.
Свет, - подумал Перрин. - Даже если мы все поскачем на лошадях, то все равно не сможем перегнать его. Выбора нет.
Когда отряд достиг следующего Острова, Перрин передал Ази Стражу Сеонид. Развернувшись назад, он энергично замахал руками.
- Не стойте на месте! - закричал он.
Срочность, прозвучавшая голосе Перрина должно быть встревожила людей. Крик заставил толпу пленников зашевелиться, и те хлынули с моста на Остров. За ними
поспешили Галад и Голевер. Лишь одинокая фигура в белом застыла позади, глядя во тьму.
- Что это? - спросил Борнхальд.
- Наш конец, если ты не продолжишь двигаться, - крикнул ему Перрин.
- Он идет за мной, не так ли? - сказал Борнхальд. - Свет, оно знает мое имя. Откуда оно знает мое имя?
- Идем же, идиот, - приказал Перрин, дергая Белоплащника за плечо. Это вывело Борнхальда из ступора, и он бросился бежать. Однако, когда Саэрин повела
их по следующему мосту, он не переставал оглядываться назад, в то время как большая часть людей предпочитала смотреть вперед или себе под ноги.
Они не хотели ничего знать, и Перрин не винил их. Звук стремительно приближался, и то, что раньше было тихим дуновением ветерка, теперь стало подобно жуткому
вою перебивающих друг друга голосов. Оно заглушало крики Перрина.
... смерть, такая аппетитная, такая сладкая на вкус, высосать твою утекающую жизнь. Кровь, кровь, кровь и боль. Боль, боль, боль и смерть. Смерть, смерть,
смерть и утрата…
Словно тысяча поющих голосов. Черный Ветер был порождением Путей, порождением древним, сущностью самого безумия.
- Как оно может знать... - крикнул Борнхальд, чей голос почти утонул в вое Черного Ветра. - Там было столько крови. Человек не мог бы совершить подобного,
да? Даже Ордет? Это неправильно. Они же не были Друзьями Темного. Некоторые были просто детьми…
Люди добрались до следующего Острова. Ветер потянул Перрина за плащ и тогда... и тогда он почувствовал. Ужасный ураган налетал со всех сторон. Саэрин,
идущая впереди всех, застыла на месте, и отряд Перрина остановился. Они сгрудились, сжавшись в слабом свете фонарей, их одежда трепетала и хлопала под
порывами ветра.
- Он здесь, - сказал Борнхальд, останавливаясь на краю Острова.
- Грейди! Ниалд! - позвал Перрин, поворачиваясь и указывая Мах'аллейниром в темноту.
... Айбарра, Айбарра, Айбарра. Обещал, выпить, обещал убить, так сладко, сладко петь, спой нам. Крошечные души так восхитительно поедать, поедать и петь.
Петь, петь, петь!
Два Аша'мана выпустили потоки болезненно-желтого пламени. Куски черного пепла текли в них, словно хлопья грязного снега.
Сила отбросила обычную тьму Путей, но не то, что гналось за ними. Воплощение мрака, крутящийся ветер, текущий и вращающийся вокруг своей оси, накатывающий
волна за волной.
Его голос... его голоса... были громоподобны. Даже пораженный огнем он кричал от удовольствия. Пролить кровь, раскрошить кости, измельчить, устроить пир!
Люди за спиной Перрина попадали на колени. Закричав, Саэрин, стоявшая впереди, создала собственный болезненный луч пламени, к которому присоединились лучи
Сеонид и Эдарры, разлетающиеся во все стороны. Ветер обрушился на них, и дрожащая его масса вздулась и завибрировала. Вспышки света пронизали её, словно
замерзшие искры. На мгновение, Перрин действительно подумал, что они побеждают.
Затем чернота вокруг начала стремительно сгущаться, становясь все сильнее. В свете фонарей, под звуки песни Черного Ветра, под вопли людей, ощущая ураган,
бьющий по лицу и охлаждающий кожу, Перрин видел, вдыхал и слышал. Мачин Шин оказался гораздо больше, чем он предполагал. Перрин сосредоточился на сгустке
перед ними, сгустке, с которым они сражались. Он чувствовал нечто еще - глубокую простиравшуюся в даль тьму.