Я сам нормально. Здоров, если не считать извечного моего насморка, кругом начались похолодания, космические тела всё чаще попадают мне по яйцам. Перед запуском мне говорили: да там относительно пустые участки — ага, пустые, блядь. Межзвёздная среда вообще везде, из тел истекают вещества, только я наловчусь к линии Кармана пукнуть или ещё что, так сразу в ухе орёт сирена, представь только, каково мне. Ну а так ничего, приетый пейзаж, чувство защищённости, геокорона снуёт подо мной, открывая и тут же драпируя облаками всякие пакости, которые с моей дальнозоркостью хорошо видны. Там, внизу, надо думать, многое происходит, одна и та же схема из звёзд составляется с разными периодами и замирает, я склонен полагать это декорированием, иногда из-за Луны мелькает кожистая челюсть и проносится в невесомости. Ну а так все линии фронта как на ладони, только рассказать некому, чтоб было в тютельку хоть километров на полста. У некоторых тел далеко позади меня слишком вытянутые орбиты, мне это подозрительно, мы здесь так не летаем.
Про последний раз это я сгоряча написал, ты не волнуйся. Марать не стану, слишком мало грифеля в карандаше, да и такой гладкий астероид уже мною упущен. Хотел сказать тебе, чтобы ты держалась. Что, как только мы разгромим фашистскую сволочь, сразу станем устраивать личное счастье, а с моим всеведеньем, хотя и смотрю-то я на них, только когда ныряю в атмосферу «глотнуть» кислорода, это неизбежно, как прецессия.
Взялся за письмо, потому что очень хотел рассказать тебе про одно тут происшествие, никто, конечно, не подтвердит, но это было, кто-то, кажется, такое уже кричал там внизу, так вот, это было. Я знаю, ты, конечно, сочтёшь в этом дурной знак, которые находишь ты во всех подобных делах, но зря. Ничего такого не предвещает беды, фашист от нас далеко, а от меня он даже дальше, чем опасность в принципе, и ещё раз говорю, что про последний раз это я так, на войне, даже с орбитальным уклоном, сама понимаешь…
Мог бы тогда, протёр бы глаза, а так просто поелозил по маске, она у меня как роса. Ну так вот, смотрю и не верю, притаился среди пустоты, расслабился даже, корректирую курс воздухом то из одной перчатки, то из другой. Пролетает мимо такая хрень, что жуткое дело, граней-то у неё под двадцать, вершин не меньше двенадцати, но это не икосаэдр и близко. Ржавый объект с заклёпками с покрышку ЗИЛа, весь в налёте, как у кораблей набирается ракушек, медленно плывёт, вообще без тяги. Я, конечно, о таком думал, тут время есть, но чтоб вот так, воочию, однако не видно ни одной пушки, и я уже хотел присоседиться, пока он не станет сходить с орбиты, как гляжу — на фоне Земли хорошо заметно, а он так вообще проходил подо мной, — открывается люк, и оттуда выплывает иная форма жизни, ни добавить ни убавить. Руки-ноги там, голова, это конечно; страшная, тварь, но и, надо думать, совершенная, ведь скафандр ей заменяла пара трубок из ушей, если это были они. Я так опешил, даже перестал бояться, рассудок мой уже, наверно, перестроен так, что не вернуть, как будто я с рождения тут круги наворачиваю. Подбираюсь ближе, двигаясь в двух направлениях, так тебе легче будет понять.
Хрен этот вылез не просто так, у него умысел, мне его не распознать, ясное дело, но вот что, у него под мышкой была человеческая голова, точно, человеческая, чем-то отрубленная, среза мне не видно, но кровь, вроде, не разлеталась. Волосы зачёсаны назад и не рассыпаются. Ёшкин кот давай свободной ластой шлёпать по корме и продвигаться, гляжу, а там окно, иллюминатор, он к нему, целует голову в лоб и клеит посередине, лицом внутрь, делает один кульбит, подстраивается под ход корабля и втягивается в люк, тот рушится, и снова стена.
Ну, буду, Наташенька, с тобою прощаться. И так уже написал слишком много. Поцелуй от меня наших деток, сама крепись и обязательно пиши. Буду, как ты и советуешь, осторожным и не буду трусом.
Ельников Анатолий, 19 сентября.
— Да, Анатолий, ну ты дал, братец. Тут за тебя многие в нашей редакции переживают, даже болеют, жалкие интеллектуалы. Режут, кстати говоря, всё больше и больше моих заготовок, приходится чаще импровизировать, хотя с них станется, они и прямой эфир исказят. А тем временем мы уже набрали приличные обороты. В соответствии с заветами археологии из будущего перемещаемся в прошлое, из прошлого в ещё более далёкое прошлое, оттуда в ещё более далёкое будущее, спустя час или два от первого, но никогда не зацикливаемся на настоящем, только, разве что, подсвечиваем.
Он явился пешком, держа уныло бредущую лошадь, соскучившуюся по галопу, чистому полю, под уздцы. Но что сокрушаться, по лесам не наскачешься, тем более по таким дремучим, в которых засел отряд. Сразу, не обращая внимания на краткие приветствия, пошёл искать командира. Тот спал на земле, постелив на снег истёртую бурку и намотав на руку поводья.