Потом явился человек с сектантом, не просто там отколовшимся от господствующей традиции, а флокулянтом широких масс, эссенции ревивализма, никакой карманный словарь не отзовётся лаконично, и всё закончилось. Утром над больницей появилась растяжка на русском языке: «Мы уже заебались оказывать вам помощь». Цех амулетов не изменился.
Замкнутый круг внутри него был недвижим, накапливая энергию. Хрупкие фигуры, одетые во что попало, летнее, чуть ли не в смётанную ниткой листву, замерли в напряжённом ожидании. Земляной пол, панорамные окна. Важность при изготовлении, как их наставляли, пытаясь объяснить видение коменданта, усматривалась им в положениях «от зари до зари» и «будет аттестация». Заготовка булькала в чане, от него шла латунная труба для долива, он стоял на кране в углу, барабан доходил до пояса, нога в сапоге ждала на педали, рычаг с мягкой головкой дрожал возле кожи, звеня от малейшего дуновения вдоль вектора натяжения; вдруг от ягодицы до голени его словно пронзила судорога, неслышный никому другому звон, они подняли руки, пропорционально сузили круг, опустили сцепки, снизу, сходясь, в едином шквале подняли глину из ёмкости, стали гладить и взвивать общим движением хоровода, уплотнившегося, цыган дёргал стопой уже в исступлении, женщины разошлись, замерли на окружности, жадно вбирая воздух, потом сместились, подняли форму, эмблемный атрибут, порождающий манию им обладать, он повернул кран, глина начала напирать снизу, поддали вверх, фаллос уже выше их голов, пока начерно, каждый подход разгон всё стремительней; когда член начал клониться, бой умолк, стали дуть в основание, Пануель побежал в другой угол барака и нажал рубильник, запустивший вентиляторы под потолком.
Он, будучи кем-то иным, не Теомиром Иессеевым, сидел в богато обставленном кабинете. Перед ним в кресле с высокой спинкой расположился Витте собственной персоной, рассуждал о труде и крестьянах; видящий, держа на коленях записную книжку, делал пометки.
— Как может человек проявить и развить не только свой труд, но и инициативу в своем труде, когда он знает, что обрабатываемая им земля через некоторое время может быть заменена другой, неизвестно какого характера. Он знает, что плоды его трудов будут разделены не на основании общих законов и завещательных прав, а по обычаю, то есть, откровенно говоря, по усмотрению, когда он может быть ответственен за налоги, не внесенные другими. Когда он не может ни передвигаться, ни оставлять своё, часто беднее птичьего гнезда, жилище без паспорта, выдача коего зависит от всё того же усмотрения. Одним словом, его быт в большой степени похож на быт домашнего животного с тою разницею, что в жизни домашнего животного заинтересован владелец, ибо это его имущество, а Российское государство этого имущества имеет при данной стадии развития государственности в излишке, а то, что имеется в излишке, или ценится мало, или совсем не ценится.
Последнюю мысль он силился одолеть не отрывая пера, не успевал, рука, как это бывает во сне, почти не слушалась, прорываясь сквозь словно сгущённый воздух.
Якобштадт. Двуглавый орёл на аптеке как живой, люди с транспарантами, огромное множество, как далеко во времени он его забросил? Шею ломило от того, с каким энтузиазмом он высматривал всякие летательные машины, но ни одной не показалось. Он шёл в толпе по площади. Поток вливался в неё непрестанно, из прилегающих переулков и вообще. До чего же всё мрачно. Вроде как эта людская масса ведома, иными словами, и сейчас совершает нечто необходимое, меняет жизнь, почему же им так невесело? Некоторые кричали из окон домов, работавших сейчас берегами, бороды сливались с шинелями, мелькало немало детей в гимназистских платьях, в рванье, иные были вознесены на шеи отцов. Все, как правило, из каких-то партий, типа социалистов-революционеров, Польской социалистической, Всеобщего еврейского рабочего союза Литвы, Польши и России, Белорусской социалистической громады, Финляндской партии активного сопротивления, Латышских лесных братьев и многих других. Все требовали либерализации страны, улучшений условий труда и расширения гражданских свобод, по мнению Петра Дмитриевича, не противоречивших условиям государственности. Им бы, думали они, хлеба, вот довели народ, уже хлеба не пожевать, в гриву их всех, пичкают, суки, гарнизоны, которые за них, ну а мы тогда против. На «Старом Парвиайнине» такая стачка, что Боже мой, любо-дорого, товарищи с «Розенкранца» тоже поднимутся, а то как же. В жандармскую команду брошена граната, ранена лошадь, безвинное, но не теми зафрахтованное существо, а они те существа. Петроградский военный округ выведен в самостоятельную единицу, надо обзаводиться своими, да вот беда, итеративы затуманились напрочь, такое дело, прямо так брать и командовать…