Не сказать, что это изменило его жизнь, но там имелось много нюансов, да и никогда не знаешь, к чему это приведёт, по мере развития может разбить пару роковых ваз с цветами, задать, а после разрешить в разных контрапунктах несколько миссий, растолкать сторожа и проследить четыре-пять судеб на протяжении поколения-другого, где-то с 1904-го года. Как казалось, всё закрутилось именно тогда, то есть он отталкивался не от изобретения самой технологии.
Впрочем, ещё раньше, в 1349-м, во времена его пролога, когда действительно стали задумываться над пользой ходьбы, дни мира не отличались нашествиями то марсиан, то проксимацентаврцев. У них на этот случай имелись странные пистолеты, ковавшиеся каждый тремя поколениями ноир-часовщиков, и у тех порой отнимали эрзац-стеклодувы; стрелы света оттуда не разили — значит, и они, на той стороне изрытого их ветроходами поля, не грешники, — а куда-то переносили после попадания. К кому эти святые твари снизошли? Хрюканье вместо правды в лицо, здесь такое сносить не привыкли, их колесница в вышине что-то плужит, выхлопывает огня, надо думать, жаркого и вместе с тем для всего пригодного, выплавит или убьёт, что и кого ни заложишь в пропитку дров. Обе стороны всё же настороже, считают друг друга колонизаторами, однако какие цели освоения, и, главное, какие охваты, в вершках, в парсеках, в берковцах, тут либо всем не до религии, либо видится единственный выход оной упиться.
Фигура, к которой присматривался Радищев, была неоправданно не замечена современниками, хотя он сам не высовывался, пока не закрывали на ремонт эркер-клозет, появляясь и исчезая по всему Старому свету и почти всегда только нашёптывая. Он промотал, как рождались трое его сыновей — Карл, Якоб и Анатолий, а дальше всё понеслось, настоящее прошлого, настоящее настоящего и настоящее будущего, одновременно и необъяснимо, расселились по Европе, схватив в себе черт основателя, выявлявшихся на протяжении более ноль шести тысячелетия. Апогеем смешений стало изобретение выспреннего орудия — бомбы иного принципа действия, о ней-то он и собирался поведать миру. Биографию человека он уже написал, потом бомбы, потом, наверное, если ещё помолодеет, возьмётся за свою.
Он видел всё — проход вдоль цепи событий, явно выраженных во времени, или же форм некоей последовательности, в силу которой различные явления занимают настоящее одно за другим, — через срез бульона. Чугунный котёл в саже, в наростах запёкшихся неистинных картин стоял на лакированной стойке, подключённой к чудовищу из видеосистем: полудюймовая магнитная лента, разработки ВНАИЗ, немного от RCA, немного из стандарта VERA. Сквозь воду с цементом, при добавлении рибофлавиновых отрубей и частотных модуляций становившуюся прозрачной, Р. вбирал и отторгал шесть веков и четырнадцать поколений Новых замков. Хотя нужно-то было всего пару-тройку, не близких между собой. Не поймёшь, чего современники могут ожидать от повести, куда бы их засунули, и кто может принять смущённую рецензию?
Осень, конец мая, не очень холодно, умеренная влажность, легко прогнозируемый сток определённых вод, неявный перенос воздушных масс, экология на этом острове принимала масштабы чьего-то поставленного на широкую ногу искусства. Он правил коляской, пуская лошадь не быстрым шагом, желая насладиться видом с горной дороги, вдоль побережья, и тем временем продумать свою линию в предстоящем разговоре. Кругом раскинулись бухты, похожие на приплюснутые задницы, гигантские раки, видные на отмели даже с такой дали, скалы в виде зубов с наростами хижин, много зелёного и синего, заретушированные всходами озёра, неожиданные преобладания коричневого, бедные ромашковые поля, бурые деревянные сходни, обрушенные на разных этапах, ржавые смотровые площадки и к ним каменные ступени, интервенция диабаза, сассафрасы и акации, нагорья, куда ни глянь, высохшие водные пороги, округлые камни между залежами мха, несколько островов с клешнями, развалины фортов и береговых крепостей.
Одна из его логических цепочек выглядела так: Юхан Валер из Аурскога думал, что изобрёл скрепку, хотя до того они уже некоторое время ковались в Англии, но это были призраки, те никто не замечал и не изобретал — смешили, сбивали с толку, выкусывали полувольты из циркуляров. Казалось бы, пустяк, но через пятьдесят лет его изгиб станет для Норвегии сакральной схемой единения, первобытных лыж… в труднейшие времена. Тут нельзя обойтись без такой управляемой истерики погружения в прошлое, там содержались если не причины, их едва ли докажешь, то уж точно прогноз.
Впереди послышался шум, более всего похожий на выстрелы из малокалиберного, словно нигилисты посмотрели два вестерна подряд. Он беспрепятственно въехал через отворённые, как и всегда, ворота, вскоре пришлось остановиться в заторе покинутых автомобилей, сразу два Ford Model T, Mercedes-Benz 770, ещё какие-то силуэты.