— Не ходить?
— Прошу прощения, ходить по воздуху — это к моему компаньону, он скоро подойдёт.
— По воздуху?
— Ха-ха, засчитано.
— Nisi se tome nadala, je l’da?
— Всё? Ну так вот, бывало там со мной и преинтересное. Многое не для дамских, правда, ушей, но кое-что порассказать могу.
Д. прижимал к груди вазу с Морриган. У Готлиба окружность низа сопоставилась со следом на полке в доме. Озарение было таким впечатляющим, казалось, он начал думать вслух.
— Этого знаешь?
— Он не тот, за кого себя выдаёт.
— О, только не надо преподносить мне его как тайное оружие.
— Ладно. Только вот что, — он выдержал паузу. — Как по мне, так это квинтэссенциальное фарисейство.
— Да, я себе это так и называю.
— Долина оцеплена фениями, а в Симферополе они вообще всё пожгли.
Он плотнее сжал губы, поставил вазу и скорым шагом, толкнув его словно склеенным из галек плечом, устремился ко входу в дом, опровергая собственную же браваду. Высоко выбрасывая вверх колени, опускаясь на носки и сжав бицепсами котелок, Г. отправился за ним. Занёс револьвер и со всей силы опустил рукоять на чалму, но тот, словно имея глаза на затылке, увернулся в последний момент.
Из горловины вазы, валявшейся у серых, проложенных древним раствором, содержащим яичный желток, пуццолан и заговоры, булыжников, торчал край. Он тут же обрёл второе дыхание, почувствовав прилив реакции во всех своих членах и высвободился. Множество вариантов перевода на всевозможные языки разными чернилами, разными почерками, мéста для ещё двух толкований, не больше.
Северин Смотритель, божьей милостью бродяга Антиохии-на-Оронте, кунак Селевка Никатора, отрицатель диадохов, на паях с Сатрапом Пакостником, хулителем Микен, красноголовым чертополохом Арголиды, архиепископам, шерифам, слугам, казакам, инопланетянам, неграм, репортёрам, баранам, путешественникам во времени, антиподам и всем верным своим, но не диадохам, привет…
Появился Деукалайон, одним движением схватил хартию, Гавриил не отпускал, он дёрнул, он дёрнул на себя, всё так же сидя на земле, это напоминало отъём конфеты у ребёнка.
В четыре руки они швырнули в реку бесчувственное тело, словно мойры, Лахеса и Атропа, которые когда-то давно так же выкинули в Стикс Клото. Он поплыл под водой по течению, больше ощутил, чем увидел, хотя держал глаза открытыми, как справа мимо прошёл наконечник багра, едва не зацепив за воротник сорочки, вовсе не точно, он мог бы пропороть ему и горло. Потом видел то ли плывшего, то ли уносимого течением компаньона. Потом, на грани затухания своих ответных реакций на события внешнего мира — как умирал Сигурд Йорсалафар.
Из открытого окна в покой, нет, просто в то полиэдральное место, где он оказался к концу жизни, врывался ледяной воздух, уже никого не могущий ободрить здесь. Он не был до конца уверен, что настал его смертный час, но на каком-то подсознательном уровне понимал, дело серьёзное, так далеко они со своей жизнью ещё не заходили. Уже несколько раз он готовился отдаться, положиться на силу колебаний, подступающихся в противоположность порядку, глубоко погружался в хаотические воспроизведения своего пути, вызванные в нём чем-то помимо его концентрации.
Туманное утро: где-то во мгле ржут кони, отчётливо понятно, что мир жесток, эта густая взвесь как раз и доказывает, он довольно часто рождается, но, однако, зримо не умирая.
Спасение души: притягательно, неплохо само по себе уже то, что существование подобного не отрицается кардинально и, более того, некая устойчивая и малообъяснимая связь со светом прибавляет начинанию академичности.
Епархии: паноптикум священников поёт разными голосами кое-что более выгодное, нежели псалмы, то у одного уха, то у другого.
Чувства: из резонансных окон слышно рычание — выражают требование выпустить их на свободу.
Радикальное сомнение: где должна находиться столица, какие из столиц, в которых я побывал, были перенесёнными?
Элементы страха: подлежат тайному отслеживанию.
Хорошая смерть: она не на пути, которым идёт время.
Жезл правосудия: вот на чём явно виден блеск самоубийства.
Привилегии: их не счесть за окнами, освещёнными изнутри ночью.
Инструкции: порождают карикатуры на власть.
Боль высвобождает истину: как и всё остальное.
Аура ремесла: тогда им хватит и на вторую кружку.
Социальные связи: больше контрсоблазна, чем соблазна.
За закрытыми дверями: лично я никогда не расслаблялся, что делал мир — не знаю.
Чёрная магия: участвует скорость света.