— Как вы узнали, что я не сплю? — хрипло спросил он.
Женщина, очевидно, поняла его состояние, потому что взяла со столика стакан и поднесла к его губам. Свободной рукой она поддерживала ему голову, чтобы он мог пить. Прикосновение ее пальцев напоминало нежность бархата. Когда немного воды потекло по щеке, она опустила стакан, чтобы смахнуть капли тыльной стороной ладони. Он почувствовал сильное желание поймать ее пальцы ртом.
Что за мысли? Ведь она была его врагом. И, возможно, тщательно выбранным. Его похитители могли ожидать, что, увидев такую красотку, он сразу расскажет все, что они хотят. Они ошиблись. Он не скажет им ничего. К тому же он не будет думать, что она ангел, раз она заодно с ними.
— Ваши веки подрагивали, как у Молли, когда она хочет, чтобы я думала, будто она спит, — сказала женщина.
— А Молли — это…
Женщина, поколебавшись, ответила:
— Моя дочь.
Должно быть, Молли — тот ребенок, который обычно спит в этой кровати, заключил Бен. Его потрясло, что и ребенок вовлечен в преступные действия. Ничего себе, хорошенькая мамочка у Молли!
Он склонил голову, и она поставила стакан обратно на столик.
— Кто вы? — повелительным тоном спросил он.
Взгляд затравленного животного, который исчез, когда Бен спросил про Молли, снова возвратился. Но он убедил себя, что не может позволить своему сердцу размякнуть перед ней.
— Я не могу сказать вам, — сказала женщина чуть ли не шепотом.
Кого она боялась, кто мог услышать ее?
— Ну тогда назовите мне хотя бы ваше имя. — Он поймал себя на мысли, что хотел узнать его скорее из личного желания, чем из интереса дела.
Ее испуганный взор обратился к двери, потом вновь к нему.
— Мэган, — сказала она. — Вы можете звать меня Мэган.
— А ваша фамилия?
— Простите, ваше высочество, я больше ничего не могу вам сказать.
Когда она упомянула титул, он понял, что похищение связано с какими-то очень серьезными целями. Конечно, она думает, что перед ней принц Николас, настоящий правитель Эдембурга.
— Раз вы знаете, кто я, то должны знать, что ваши действия — государственная измена, — сказал он, как ему казалось, королевским повелительным тоном.
Она закусила полную нижнюю губу. Дымка застилала ее глаза.
— Я знаю, ваше высочество.
Он натянул веревки, пытаясь разорвать их.
— Тогда освободите меня немедленно.
Она обернулась, чтобы удостовериться, что дверь надежно заперта.
— Я могу немного ослабить веревки, но на большее я не осмелюсь.
Почему нет? — удивился он. Странно, для участницы похищения принца — а она думала, что он был принцем, — она казалась не слишком уверенной в себе. Более того, она была до смерти напуганной. Ему даже захотелось сказать ей слова ободрения, но он сумел вовремя сдержаться. Важно кивнув ей головой, как будто он действительно был принцем Николасом, Бен проговорил:
— Все будет лучше, чем ничего, когда лежишь здесь, как связанная курица перед жаркой.
Ее пальцы дрожали, когда она развязывала тугие узлы возле его запястий. К своему удивлению, он почувствовал, как трепещет его тело в ответ на ее слабое прикосновение.
— Так лучше? — спросила женщина едва слышно.
Когда веревки на его запястьях были немного ослаблены, он вздохнул облегченно.
— Конечно, лучше всего было бы развязать меня полностью и объяснить, что происходит.
Она покачала головой. Какие тонкие красивые черты лица у нее и нежно очерченный рот, подумал он. Как мужчине ему было больно видеть такую красоту искаженной страданием, пока он не напомнил себе, что она сама виновата в своих бедах, какие бы они ни были.
— Я пришла, чтобы убедиться, что вы проснулись, и предложить вам поесть. Вы голодны?
— Да, раз уж мы заговорили об этом.
Он не проголодался, но ему хотелось задержать ее подольше в комнате, чтобы узнать хоть что-то о своем похищении.
Она повернулась, чтобы уйти, но он быстро спросил:
— Как долго я был без сознания?
— Недолго. Они не хотели вам навредить.
— Они? — Бен вопросительно посмотрел на нее.
— Мой… — она запнулась. — Я больше ничего не могу сказать.
Он сдавленно вздохнул и увидел, как она сочувственно нахмурилась.
— Вы плохо себя чувствуете?
— Хуже некуда, — солгал он, поняв, что ему следует использовать ее сострадание, пока есть возможность. Может, это было не самое лучшее средство, но у него не было выбора. Сейчас, когда действие наркотика ослабевало, он чувствовал, что силы стремительно возвращаются к нему. Слава богу, боль в голове тоже утихала. С болью в руках он ничего не мог поделать. Он решил не обращать на нее внимания. — Когда я с вами разговариваю, то забываю о том, как мне плохо, — проговорил он.