— Как думаешь, тебе здесь понравится? — прошептал ей на ухо владелец замка.
— Здесь просто рай земной, — тихо ответила Лилиан. — Как ты только нашел в себе силы отсюда уехать?
— У нас у всех есть работа… ну и другие обязанности. — Гийом помолчал. — И обязанности эти уводят нас туда, куда мы, может быть, и не поехали бы по доброй воле.
Лилиан указала на еле заметную тропку, что петляла между сосен и елей по склону холма.
— Это здесь вы спускались к Луаре, я имею в виду тебя и Николь?
— А, ты запомнила? — Гийом, казалось, слегка удивился.
— Ну конечно. — Я помню каждое твое слово, мысленно добавила она. — Ты ведь покажешь мне и спуск, и пляж?
— Обязательно покажу, — заверил Гийом. — А еще поместье и замок — все, вплоть до последнего потаенного уголка. Но позже, mon amour… Сейчас у меня иные желания.
И он увлек Лилиан обратно в прохладную спальню. Она следовала за ним, не сопротивляясь, не думая ни о чем, лишь жадно подставляя губы его поцелуям.
В этих поцелуях заключалась колдовская сила, не иначе. И еще первобытная, стихийная страсть. Задыхаясь, Лилиан отвечала на ласки, с восторгом уступая исступленному натиску Гийома.
Его ладони жадно скользили по ее груди, талии, бедрам поверх тонкой ткани одежды. Затем, оторвавшись от нежных губ, он заглянул в сапфирово-синие глаза и, с хрипом переведя дыхание, грубо сорвал с ее плеч пиджак и дернул за замочек молнии на юбке. Теперь безмолвие комнаты нарушали лишь прерывистые вздохи и шорох срываемых одежд.
Раздевшись, Гийом опустился на пол, увлекая за собою обнаженную Лилиан, навалился на нее всей тяжестью. И она открылась ему, обуреваемая жаждой столь же неистовой, как его собственная.
На сей раз их сближение никто не назвал бы нежным и трепетным. Слишком уж сильным, слишком неуемным было обуревающее их желание. Ни о каком промедлении не могло быть и речи. Губы слились, тела сплелись воедино…
Все свершилось в считанные мгновения. Лилиан вскрикнула в экстазе, а может быть, в страхе перед наслаждением, настолько острым и мучительным, что ей на мгновение почудилось, будто она умирает… Едва не теряя сознания, она услышала исступленный крик Гийома — он тоже достиг высшего предела блаженства.
Чуть позже Лилиан обессиленно распростерлась на ковре, вся во власти сладкой истомы, наслаждаясь отрадной тяжестью: голова любимого покоилась на ее груди, одна рука по-хозяйски лежала на округлом бедре. Она замерла, не в состоянии ни пошевелиться, ни заговорить, ни даже подумать о чем бы то ни было.
Гийом пришел в себя первым. Он приподнялся на локте и взглянул на Лилиан сверху вниз. Плечи его поблескивали от испарины.
— Я причинил тебе боль? — прошептал он. — Скажи правду, любовь моя.
Лилиан улыбнулась ему усталой, томной улыбкой. Темные ресницы дрогнули, точно крылья бабочки.
— Не помню, — тихо отозвалась она, обвивая руками его шею и вновь притягивая к себе. — И честное слово, мне все равно, — добавила она, подставляя губы для поцелуя.
Прошло некоторое время, прежде чем Лилиан заговорила снова.
— Слуги, наверное, гадают, куда мы запропастились.
— Им не за это платят, — лениво отозвался Гийом, поглаживая ее плечо.
— Тоже мне тиран и деспот выискался, — не без неудовольствия заметила она.
— Вовсе нет. Но я целиком и полностью с тобою согласен: нельзя провести остаток жизни здесь, на полу. — Гийом поднялся и, взяв Лилиан за руку, помог ей встать. — Сначала — в душ, потом — на прогулку.
— А как же наша одежда? — Лилиан в растерянности оглядела в беспорядке разбросанные по полу предметы туалета.
— Оставь. Эжени все приберет. — И с этими словами Гийом увлек ее в ванную.
До чего же это странное ощущение: принимать душ вместе с любимым мужчиной! Видеть собственные туалетные принадлежности, расставленные рядом с его бритвой и флаконом лосьона. Знать, что одежда их висит в одном шкафу и убрана в один и тот же ящик.
Лилиан никогда и ни с кем так не сближалась, как с Гийомом. И осознание этого факта наполняло ее душу странной тревогой.
Даже в студенческие годы, когда она снимала квартиру вместе с двумя другими студентками, у нее была своя комната. И вплоть до недавнего времени она, по сути, никого не впускала в свою жизнь. Равно как и в чистую, сверкающую белизной спальню.
А теперь вот в ее жизнь властно ворвался Гийом де Монфор — сокрушая все преграды, преодолевая барьеры, пренебрегая правилами приличия и игнорируя условности.
Увы, мы вместе не навсегда, напомнила себе Лилиан, надевая черный купальник-бикини и набрасывая поверх полупрозрачный черно-белый саронг.