Она потянулась и схватила меня за ухо. Прищурилась, с напускной суровостью поджала губы.
— Это шутка, — сказал я. — Хочу сыграть отличную шутку с целым светом. Когда-то со мной уже было что-то похожее, но…
— А именно?
— Ну, мы тогда жили в Оклахоме, отец нашёл там нефть и разбогател. Городишко был маленький, я бродил по полю и наткнулся на кучу плоских камней, а под каждым камнем свернулся ужонок. Я набрал их полное ведро, принес в город и высыпал на тротуар перед кинотеатром, там как раз кончался утренний сеанс. Главное, никто меня не видал. И никто не мог понять, откуда взялось столько змей. Вот тут я и испробовал, до чего это здорово: всех поразил, а сам стоишь и любуешься, как ни в чем не бывало.
Жена отпустила мое ухо.
— Значит вот как ты намерен забавляться?
— Ага… Прости, родная, я доем и побегу. У меня в лаборатории спешное дело.
По совести говоря, в лаборатории меня ждало такое, на что я и не рассчитывал. Я собирался только вывести летучее млекопитающее, которое скользило и планировало бы в воздухе немного лучше, чем сумчатая австралийская летяга. Даже среди ранних моих мутантов в последние годы появились такие, которые очень далеко ушли от обыкновенных крыс (с крыс я начал) и определённо напоминали обезьян. А эти первые планерята поразительно походили на людей.
Притом они гораздо быстрее, чем их предшественники, выходили из спячки, во время которой в биоускорителе совершилось их стремительное созревание, и уже пробуждались к активной жизнедеятельности. Когда я вошел в лабораторию, они ворочались на матрасе, а самец даже пытался встать.
Он был немного крупней самочек — рост двадцать восемь дюймов. Все трое покрыты мягким золотистым пушком. Но лицо, грудь и живот — чистые, вместо шерстки гладкая розовая кожа. На головах у всех троих, а у самца и на плечах шерсть гуще и длиннее — гривкой, мягкая, точно шиншилла. Лица совсем человеческие, очень трогательные, только глаза огромные, круглые — ночные глаза. Соотношение головы и туловища то же, что и у человека.
Самец развёл руки во всю ширь — размах оказался сорок восемь дюймов. Я придержал руки, легонько потормошил, мне хотелось, чтобы он выпустил шпоры. Это не новинка. В основной колонии детеныши уже много лет рождались со шпорами, после ряда мутаций удлиненные мизинцы (впервые они появились у Нижинского) стали гораздо длиннее. Теперь шпора не была суставчатой, как палец, — она круто отгибалась назад, плотно прилегая к запястью, и доходила почти до локтя. Сильные мускулы кисти могли резко выбросить её вперед и кнаружи. Я тормошил планерёнка и наконец дождался.
Шпоры прибавили к размаху рук по девять дюймов справа и слева. Когда он внезапно выпустил их, кожа с боков, прежде свисавшая складками, натянулась, распахнулись золотые крылья; от кончика шпоры до пояса и ниже, шириною в четыре дюйма вдоль бедра; нижний край крыла сращён с мизинцем ноги.
Такого великолепного крыла я ещё не получал. Крыло настоящего планера, пригодное, пожалуй, не только для спуска, но и для подъема. У меня даже холодок пробежал по спине.
К четырем часам дня я дал им плотно поесть, и теперь они пили воду из маленьких чешек: держали их в руках совсем по-человечьи, сложив шпоры. Они были подвижные, любопытные, игривые и явно влюбчивые.
И все отчетливей проступало сходство с человеком. Налицо поясничный изгиб позвоночника и ягодицы. Плечи и грудная клетка, разумеется, массивные, развиты не по росту, но у самочек только одна пара сосцов. Строение подбородка и челюстей уже не обезьянье, а человеческое, и зубы под стать. Я вдруг понял, что это сулит, и внутренне ахнул.
Став коленями на матрас, я шлепал и тормошил самца, будто возился с щенком, а одна самочка тем временем играючи вскарабкалась мне на спину. Я дотянулся до нее через плечо, стащил вниз и усадил на матрас. Погладил пушистую головку и сказал:
— Здравствуй, красотка, здравствуй!
Самец поглядел на меня и весело оскалил зубы.
— Здастуй, здастуй, — повторил он.
Когда я вышел в кухню, у меня голова шла кругом; шутка удалась на славу!
Жена встретила меня словами:
— К обеду прилетят Гай и Эми. Эта его ракета, которую запустили в пустыне, превзошла все ожидания. Гай на седьмом небе и хочет отпраздновать успех.
Я наскоро сплясал жигу, прямо как Нижинский.
— Чудно! Превосходно! Ай да Гай! У всех у нас успехи. Чудно! Превосходно! Успех за успехом!
Жена изумленно смотрела на меня.
— Ты что, пил в лаборатории спирт?
— Я пил нектар, напиток богов. Гера моя, ты — законная супруга Зевса. И у меня есть свои маленькие греки, потомки Икара!