Слишком много богацтв там и вправду набросано было навалом и просто так!.. Золотые дирхемы и драхмы, серебрянные браслеты и камнями безумными изукрашенные фенички!.. «Вот бы жене!», даже подумал было Касим, когда вернулся в состояние думать от им увиденного, но если по-правдишнему, то было не совсем уже до жены: богаццтво такое надо было куда-то девать!.. И возможно срочней…
Понабрал тогда Касим пустых-препустых мешков в одной рядом уложенной стопочке, наклал ровно сорок и ещё один раз богацтв многих в эти мешки, да и стал выносить. Но у двери его ждал конфуз – провал, или как говорят тоже, сбой в родной памяти! «Что же надо сказать, чтоб открылася дверь?», призаморочился у порога Касим, «Да и нужно ли что-то вообще говорить?.. Может просто толкнуть – так откроется? А вдруг как не откроется??» С такими совместными мыслями-мнениями стал он пробовать по-разному – не откроется ли дверь… Нет – не откроется, выяснилось. И так и так пробовал Касим, и про коноплю вспоминал, и про рис, и про изюм, и про маму зачем-то свою – ничего не помогает! Только на конопле чуть засветилась дверь светом волшебным, но не отошла в уготованную для неё нишу. «Может заело?!», подумал Касим, когда слышит – снаружи «цок-цок» и немного «дык-дык», то есть точно не мулы его неподкованные само собой, а какие-то кони пришли; и наделал тогда-то со страху вот и Касим. Спрятался за мешок с золотом и дрожит потихоньку: он ещё ведь не видел разбойницов и сразу понял, что это – они…
- Сим-сим… - раздался снаружи голос зычный главной разбойницы. – А это что ещё тут за ешаки целый склон набрело?.. У них что ли миграции, девочки?..
Засияла волшебным всем светом наружная дверь и сразу ушла в уготованную для неё нишу – «Не заело! – подумал Касим. – Просто надо было чердаком правильно шурудить!..», ну и огорчился сразу видом воительниц, потому как их было много совсем, а его одного на них – мало…
- Кто снова сидел за моим компом и улил его кофем?!! – грозно воскликнула одна из младших разбойницов, как только вошли они в комнаты.
- А вчера ещё и костей куриных понабросали кругом!.. – ответствовала в тон ей другая совсем.
- Знамо, девоньки… - громко поперекрыла всех атаманша-гроза, - …повадился кто-то ходить на наш край с непомытыми лапами!..
Ну и кинулись было искать. А чего там искать – когда Касим за ближайшим мешком с разным золотом спрятан сидит!
- Оп-ба-на!.. – говорит атаман-предводительница, когда все узрели Касима достопочтенного за мешком. – А это ещё что за вид? С бородой… Ты откуда тут вынюхался, странный тип?
Касим, конечно, от восторга того, что его быстро так обнаружили слова молвить не мог.
- Может немой он, славная Шари-Зада? – предположила та младшая из разбойницов, которой кофе упал.
Эта версия Касиму сразу понравилась и он подтверждающе замычал, как обучаемый человеческой речи баран.
- Не похоже вроде, Дзари-Лана-ака… - лишь пожала плечами их атаман. – Ну пускай будет немой – так и лучше, меньше болтать будет по городу про наш схрон!..
Касим радостно подтверждал слова её, увлечённо кивая в все стороны в знак согласия: да, мол, самый немой и молчать буду премолчать по всему городу!
- А скажи-ка, немой, для чего же ты всё-таки к нам в пещеру залез? – тогда спрашивает черновласая и черноокая, ясной ночи подобная Шари-Зада.
«Так а за золото-богацтвом же!..», чуть не проболтался от счастья Касим, но успел зубами схватить кончик глупого языка. Развёл руками, сделал непонимающий вид, головой помотал – «нет, я тут ни при чём, по всём видимо… абсолютно не знаю, как что!..». И думал уже, что сейчас его выпустят, наградят и дадут впридачу коня. Раз такой сообразительный. Оказалось – ан нет!
Дева их атаман подошла к нему, касаясь персий навершиями бутонам юной розы подобными почти его смоляной бороды, и произнесла громко всем:
- Ну раз такой ты завзятый утаиватель (Касим ещё в подтверждение потряс бородой, чуть с ума не сойдя с ароматов небесных её…), то не сможешь сказать никому как немой и про то, что теперь я придумала! За то что влез к нам без спросу побудешь сейчас одним на всех нефритовым стержнем!..
И ухватили разбойницы Касима под белы рученьки за полосатый халат, смяли на нём тюбетейку почтенности, да и воспользовались им, его не спрося, ровно сорок и ещё один раз!..
Бедный Касим… отдыхал себе тихо в углу… Когда грозная стая разбойницов, вновь надевши доспех улетучилась и предводительница-атаман лунолонная Шари-Заде обрубила хвоста за собой пути Касимову, крикнув «Сим-сим, закрой дверь!..».
Касим понял – всё сон!.. И уснул, свернувшись баранкою на дорогом турецком холсте перемежаемом лоскутами персидского шёлка…
Али-Баба вечером возвращался домой. Встретить Касима он уже не собирался, по правде сказать, думал, что брат его старший давно себе в городе отвязывает мешки с богацтвом от мулов как ешаков. И потому удивлён был немало культурный турист Али-Баба, застав сорок всех ешаков аккуратно привязанными как и прежде к траве у входа в скалу и пещеру…
«А и занялся, видно, Касим изысканиями!..», подумал Али-Баба, «Небось от курицы нажаренной оторваться не может и ест мой пилав!..».
Подошёл, крикнул «сим-сим» и вошёл. Глядь, а Касим-брат лежит никакой, как сабак без хвоста!.. «Касим, Касим!», стал сразу брата будить Али-Баба и на всякий случай заплакал, почти сразу всё поняв: «Что с тобою уделали тут сорок с одною разбойницов без меня?!».
- Да, брат… - говорит, разонемевший теперь только, проснувшись, Касим. – Виды видывал я за свою жизнь, и немалые, а такого не приходилось ещё: силой ссильничали меня сорок разбойницов и ещё одна сверху краса!.. Обрубили хвоста за собой мне и ускакали на лошадях!
Подал младший брат Али-Баба своему брату старшему досточтенному Касиму тюбетейку измятую, отыскал его в дальних углах полосатый халат, да и говорит:
- Погоди, Касим, да у тебя же и не было ведь хвоста!
- Сам ты не было! – огорчился Касим. – Просто он был – невидимый! А теперь только вот что осталось от них…
И он потряс мужеским своим достоянием, которому завидовала вся женская половина их улицы и половина женской половины квартала…
Потаскали они тогда вместе мешки с тем золото-богацтвом, что Касим понабрал, нагрузили на ешаков и приехали в город домой. А дома сказали всем, что были в лесу. Только мало кто поверил им, и на другой уже день полгорода знало о том, что Касиму невесть где «хвоста обрубило» и он ходит теперь как собою потерянный, словно всё считает заново на уме себе что…
А Касим на самом деле упрашивал Али-Бабу «съездить ещё», но Али-Баба был занят всё своей очередной культурной программой и скакал по горам. А Касим тосковал на мешке с богацтвом тем золотом, за которым прятался в пещере от дев – сорока и ровно одной… Вот заметила то Фатима его и говорит ему: «Ты, Касим, правда стал не такой какой-то совсем! Ну подумаешь – сорок раз по разу пришлось и ещё один только разок! Так чего же с того – горевать?!». А Касим только поцеловал её, куда увидел, и опять – тосковать…
А между тем временем сорок разбойницов с атаманшей-красою Шари-Заде вновь прискакали к пещере своей и вошли.
- Странно… - пожала плечами Шари-Зада прекрасноресницоокая, - говорил, что немой, а сам взял и ушёл… И свой скарб захватил… Вы не знаете, девочки, к чему бы это у нас такое тут приключение?..
Вышла тут самая младая из всех сорока тех разбойницов Дзари-Лана-ака вперёд и говорит атаману Шари:
- О, величайшая из премудрых наездниц на пони и ко! Думаю так я, что этот немой, оталкавший из чашки моей горько-страстного кофе и который съел мою шоколадку ещё, был совсем не немой! Он был просто глухой и дебил, каких мало, а мы теперь все – им снасилованные! То есть вечный позор… Предлагаю его ещё раз к нам впоймать!..
- О, ясномыслящая из ясномыслящих, уравновешенночуткая Ла! – ответила ей Шари-Зада, не задумавшись. – Зря ты мыслишь столько сразу достоинств на всего лишь одного человека! Хотя впоймать его заново мне и самой бы хотелось, как не передать… Никто не спросил в пылу страсти где он живёт?