– Мелисента, это главный режиссёр! Перестаньте немедленно хохотать и раздевайтесь! – сказал Фил Спенсер.
– Как «раздевайтесь»? – в недоумении спросила принцесса, улыбаясь: эти люди предовольно её забавляли, а впереди, видимо, намечались новые увлекательные приключения. Ей решительно нравился этот лунный день. Жаль только Сам всё никак не находился. Но если за дело брался любой из волшебников принцессы, то за результат можно было не беспокоиться. Поэтому принцесса Мелисента безмятежно испытывала ощущение всё продолжающегося праздника.
Фил же Спенсер после её вопроса почувствовал, как холодеет у него в животе и предательски щекочет под коленками. Как он и предчувствовал, белая полоса жизни заканчивалась, граница чёрной же полосы неудержимо надвигалась. Модель оказалась не просто неопытной, а совсем новенькой, возможно даже не догадывающейся ещё о эронаправленности студии. Такого подвоха со стороны шефа Фил Спенсер-Дант не ожидал не то что тридцать первого июня, а даже первого апреля!
– Мелисента, видите ли… Так надо… В этом ничего страшного… Совсем.
Фил Дант обязан был выкручиваться из любых положений и он выкручивался. Как мог.
– Совсем? Фил, вы сошли с ума! – принцессу Мелисенту веселил его вдруг совершенно растрепавшийся вид, но какие-то непонятные тревоги, сквозившие в глазах и движениях её проводника, кольнули жалостью к нему сердце принцессы. – Что с вами, Фил? Вы так бледны! Хотите, я прикажу герольду подать красного вина?
– Он не подаст… – совсем закачало Фил Спенсера. – Принцесса, ангел мой, будьте покладисты! Вам необходимо раздеться и проследовать на площадку.
– Фил, но что я буду делать раздетой, одна, среди такого количества одетых людей? Разве это прилично в вашем обществе?
– Ох, – вздохнул Фил, – в нашем обществе прилично и не такое! Вы будете не одна, принцесса. Специально в поддержку вам герольд… тьфу, Гарри разденет ещё пару-тройку почти столь же прекрасных экспонатов. Их будет отличать от вас лишь отсутствие мозгов. А что делать – пусть объясняет Гарри. В конце концов, он режиссёр, а не я.
– Маловероятно… – с сомнением покачала головой принцесса. – Он почти ничего не смыслит в дворцовом этикете и умеет только ужасно кричать на всё королевство, перед тем как входит папа. Хорошо, Фил, будь по-вашему! Слово принцессы: если мне понравятся мои эфебы и фрейлины, я разденусь на этой голубой лужайке и приму с докладом вашего герольд-режиссёра!
Фила Данте ещё раз слегка качнуло, но он уже вполне отдавал себе отчёт в том, что шанс хоть какого-то выхода лучше полной безнадёжности безусловного срыва. Он опустился на подвернувшийся стул и прошептал:
– Прошу вас, принцесса, на сцену!
Принцесса проследовала на съёмочную площадку и грациозно присела в стоявшее на сцене кресло. Почти тут же на сцене оказалась и группа молодых людей раздетых до без ничего. Принцесса с любопытством посмотрела на них.
– Почему в одежде на сцене? – загремел громовой гул: Гарри Смит обнаружил себя в качестве исполняющего свои обязанности. – Отставить мотор! Что случилось, моя девочка? Почему вы в одежде?
– Герольд, Бога ради, перестаньте кричать! Ваш бас ужасен! Ну я же вас просила неоднократно! – воскликнула принцесса, зажимая ушки. – Ваш ром нестерпим, поверьте, он погубит и вас и слух всех придворных заодно!
Гарри Смит остолбенел.
– Здравствуйте, мои милые! Какое прекрасное сегодня утро, не правда ли? – обратилась принцесса Мелисента к двум девушкам и трём парням, тоже слегка приоткрывшим рты.
– А разве ещё утро? – спросил первый из очнувшихся парней, глазами пытаясь найти отсутствующие окна. – Когда я добирался сюда, по-моему, обеденный перерыв уже…
– Если принцесса осведомляется прекрасное ли сегодня утро, значит, утро для неё еще не окончилось! – наставительно, как когда-то ей самой говорил Марлаграм, произнесла принцесса Мелисента. – Ах, я забыла совсем! Я же обещала. Вы действительно нравитесь мне, а потому я должна раздеться! Где герольд? Мне сказали, что он должен знать порядок последующего этикета!
С этими словами принцесса встала и вышла из своих одеяний, подобно Афродите, выходящей из морской раковины. Левая камера упала вместе с оператором и в студии воцарилась минута безмолвия, которую принцесса Мелисента справедливо приняла, как дань своей красоте. Неспешно она вернулась в кресло, которое в её присутствии начинало напоминать королевский трон, и повела взглядом:
– Ну, где же герольд? Ах, вот он! Пожалуйста, объясните же нам, что следует за нашим явлением!
Оживший и медленно вскипающий Гарри Смит засунул обе руки в карманы, качнулся с пятки на носок и осведомился:
– Откуда вы взялись, дитя природы? Кто привёл? Фил, вы? Вы там что, за средневековые сериалы взялись? Оно у вас умеет хоть что?
Он вышел на сцену и обратился к принцессе:
– Вы умеете что-нибудь делать, крошка?
– Конечно же, – слегка растерялась принцесса. – Всё. Школа мною, во всяком случае, окончена полностью!
– Аналом владеете? – кратко спросил Гарри Смит.
– Да, в совершенстве. Пользуясь любым языком.
Гарри Смит вновь чуть обалдел: то ли он чего-то недопонимал, то ли в руки шла сама фортуна.
– Мотор! Все! Чередуясь. Съёмка непрерывная, – на всякий случай скомандовал он и пробормотал: – Сейчас посмотрим…
– Нет-нет, принцесса! – раздался вдруг в воздухе голос и возле камер появился магистр Марлаграм. – Ух! Извините, задержался! Наше несравненное высочество, смею уверить вас, что вы не владеете аналом!
– Как? Разве я не верно поняла значение вопроса о моей искушённости в области изысканных аналогий, магистр Марлаграм? – удивилась принцесса.
– Осмелюсь заметить – совершенно не верно, ваше нежное к нам высочество!
– Жаль! – улыбнулась принцесса. – Это ведь был один из моих любимых предметов, если вы помните, магистр. Вы нашли Сама, мой хороший?
– Принцесса, нам срочно нужно возвращаться домой! Здесь Сама нет. Никчемный кто-то путает нам карты, и Сам сейчас находится в нашем родном королевстве. Надо спешить, чтобы в этой умело организуемой путанице не разминуться с ним вновь!
– Кто мне объяснит, что здесь происходит? – больше не выдержав и взорвавшись, прогремел Гарри Смит, видя как прекрасная незнакомка с невесть откуда взявшимся и совсем уж внеплановым персонажем растворяются в воздухе.
– Пожалуй, я возьмусь за сей несложный труд! – во вновь наступившем безмолвии раздался ещё один незнакомый голос, и фигуры окружавших Гарри Смита людей замерли, как в остановленном кинокадре.
– Здесь ведутся съёмки фильма, – из-за главных софитов вышел следующий незнакомец, одновременно похожий как две капли и совершенно отличный от предыдущего. – Фильма довольно дорого по количеству вложенных в него денежных средств и довольно дешёвого художественно. Вы, Гарри Смит, режиссёр и автор сценария этого фильма. Безвкусица – болезнь эпохи; темп жизни диктует суету проживания; тотальное удешевление стоимости жизни влечёт удешевление ценностей духа. Подобные ложные сентенции составляют основу вашего жизненного пути, успешно скрывая от вас истину. Истина же заключена в простых и обычных вещах. Она убеждает нас в том, что ускорение мысли не влечёт за собой суеты мышления, а эстетические запросы постоянно совершенствующегося общества ни в коем случае не деградируют, а прогрессируют неуклонно, становясь всё более изысканными и утончёнными. Вы же пытаетесь снимать кинематографические ленты эротического, довольно сложного по причине наибольшей приближённости к любви, направления посредством использования методов чуть ли не элементарной механики. Друг мой, эпоха промышленного переворота давно миновала! Три отверстия не могут быть полноценным олицетворением прекрасного и загадочного образа женщины! Точно также как единый, пусть и самый вернодюймовый, стандарт не может отразить и толики всей совокупности интеллектуально-нравственных способностей мужчины. И отбросьте довлеющий в вашем мозгу аргумент, убеждающий вас в том, что хороший фильм это хорошие деньги, на него затраченные. Искусство никогда не нуждалось в материи. Это материя нуждается в искусстве. Причём постоянно. Довольно вдохновения, а оформление ему ждать себя не заставит, уж поверьте мне. В качестве доказательства вы включены мною в игру. В игру, возникшую, возникающую и грядущую в порыве чистого вдохновения! И вот вам остаётся лишь произнести несколько слов в прощание с привычным для вас миром. Пожалуйста!