Справа – комната, слева – собственно чердак. Вещи, которые там хранились, даже по дачным меркам считались рухлядью: сморщенная кособокая обувь, старые драповые пальто. Спинки чужих кроватей. Их бывшие владельцы давно купили новые. Стулья с выпавшими из гнезд ножками: у отца не дошли руки починить…
Чердачную комнату он называл кабинетом. Топчан, покрытый линялой попоной, пара разнокалиберных стульев, по стене – полки, набитые выцветшими папками: не любил ничего выбрасывать – ни старых рукописей, ни черновиков. Втайне надеялся на будущих ученых, которые явятся после его смерти: изучать наследие, сверять варианты.
Рабочий стол стоял у окна, обращенного к лесу. Половину столешницы занимала пишущая машинка. Другая – портативная, с латинским шрифтом, – томилась на тумбочке в углу. Лет десять назад, когда издательство окончательно перестало принимать машинопись, он отвез их на дачу и обзавелся стареньким компьютером – не задорого, по случаю. Переводы, сделанные летом, осенью приходилось перегонять. Конечно, на это уходит уйма времени, но не возить же сюда компьютер: нанимать машину. Весной – туда, осенью – обратно. Тысяч пять как минимум…
В этот раз, учитывая срочность заказа, главный редактор обещал выделить наборщика. Просил привозить порциями: по три-четыре главы. Он было заартачился: мало ли, понадобится внести уточнения. Но получил обещание: предоставят распечатку. Пока оригинал-макет не подписан, он свободен вносить любую правку.
Машинка обиженно хохлилась. Он покрутил боковое колесо, будто потрепал по плечу старую, но верную спутницу жизни, и заправил чистый лист. «Ну-ну, виноват. Замок. Непредвиденное обстоятельство», – жалкие оправдания. В глубине души он соглашался с нею: ритуал есть ритуал. Каждый божий день, не обращая внимания на выходные и праздники, просыпался без пятнадцати восемь, наскоро ополоснув лицо и почистив зубы, завтракал и шел к письменному столу. Сломанный замок внес свои коррективы.
Сел и потер ладонями щеки. Верная спутница еще не догадывалась, но он, мужчина, знал: завтра тоже придется нарушить. Уйти ни свет ни заря.
Лист, заправленный в каретку, белел соблазнительно. Обычно этого соблазна было достаточно, чтобы, отрешившись от посторонних мыслей, погрузиться в иное пространство, в котором звуки чужого языка превращаются в русские буквы – складываются в слова. Первые годы, пока не приобрел устойчивого навыка, ощущение было острым, сродни тому, которое испытал в четыре года, научившись читать. Теперь, конечно, притупилось: работа есть работа. Над этой книгой он корпел третью неделю, все это время чувствуя, что ступает по шатким мосткам. Текст, выползавший из-под каретки, оставался сомнительным – даже на его взгляд, что уж говорить о специалистах.
«Хоть отказывайся… – чтобы как-то войти в колею, попытался найти подходящее оправдание: – Фантастика – не мой жанр», – осознавая, что дело не в жанре – достаточно вспомнить замечательные книги, чтимые интеллигенцией: Брэдбери, братья Стругацкие.
Действие происходит в космическом пространстве, точнее, на инопланетном корабле. По отдельным замечаниям, разбросанным по тексту, можно догадаться, что он приближается к Земле. Днем астронавты занимаются текущими делами, но по вечерам собираются в общем отсеке, где – по воле автора, увлеченного дарвиниста, – обсуждают теорию эволюции в разных ее аспектах: естественный отбор, наследственность, выживание наиболее приспособленных, противоречия между поколениями, борьба полов и все прочее. Для него, далекого от этой проблематики, все это объединялось словом генетика.
Пугала не столько терминология – на это существуют словари. Трудности перевода начинались там, где герои вступали в споры: Что первичнее: благополучие вида или спасение индивидуума? От каких факторов зависит вероятность выживания той или иной популяции? Какой отбор важнее: индивидуальный или групповой? Он боялся содержательных ошибок: в его дилетантской интерпретации реплики персонажей – попадись они на глаза профессиональному биологу – могли звучать бредом.
Едва приступив к работе, он отправился к главному редактору, чтобы поделиться своими сомнениями и выговорить себе пару дополнительных недель: подобрать специальную литературу, спокойно посидеть в библиотеке, короче говоря, войти в курс.