А на Гардраре прошел достаточно долгий период для смены прежних общественных понятий: исключительно потомственные примитивы уже полностью отделились от мудрых, людхов-интеллектуалов. Не равным по способностям незачем быть равными и в остальном: такой социальный принцип стал оснополагающим. Даже рожденным от мудрых, но не превосходящим сверхсовершенные роботы ни к чему продолжать жить: становятся уничтожаемым человеческим хламом. Остаются лишь гениально способные — всё меньшее и меньшее количество: один миллион вместо существовавших когда-то десяти миллиардов. Зато непрерывно увеличивающееся количество интеллектуальных роботов, непрерывно вытесняющих людхов. Но как они, бесчувственны и мудрые.
Гениальный Ларлд Старший будто видел то, что и произошло на Гардраре: «Это будет царство сверхсовершенных роботов, фактически заменивших людей, во главе с гениями — ничтожно малым количеством считающихся полноценными людей. Роботы вытеснят людей их собственными руками. Таков логически последовательный вывод из принципа разделения людей на полноценных и неполноценных, и в этом выводе — очевидная порочность этого принципа».
Но как трудно им еще воспринимать примитивов — невероятно умственно выродившихся — подобными себе. Но случилось то, что смогло приблизить и к этому.
Александр предложил Лиму попробовать показать желающим гардрарцам голографическую запись спектакля о спасении «неполноценной», так называемой «гурией», крупнейшего земного ученого.
Предварительно Конбр хотел просмотреть его и потом обсудить с Лимом, который при показе всем будет подробно разъяснять непонятное. Чтобы соблюсти необходимую конспирацию, оба должны смотреть в своем жилище — обсудить уже после просмотра.
Велев Цангл не мешать, Лим включил воспроизведение и уже через мгновение перестал замечать что-либо другое. Что-то, однако, вскоре отвлекло: он не сразу понял, что это Цангл неслышно уселась сзади, и он стал слышать её дыхание — то совсем тихое, то учащенное.
Он обернулся: она тоже смотрела пьесу — внимательно, напряженно, широко раскрыв глаза. И он вдруг понял, что она чувствует многое из того, что и он. Уже не мог изредка не смотреть на неё тоже: с удивлением замечать, как она то улыбается, то выражение обиды появляется на её лице. Тоже вдруг как-то заунывно заскулила, когда протяжно запела Гурия; крепко ухватила его, когда та боролась с Ученым, и кричала:
— Ой, миленький — не надо!!! — а потом, плача навзрыд, обнимала и не отпускала его долго даже после того, как всё кончилось. Пришедший за ним Конбр, не дождавшись поэтому, решился войти без стука и с удивлением смотрел на неё.
Они молчали, пока не оказались в гипсовом зале пещеры. И первое, что спросил Конбр, было:
— Она что: тоже смотрела?
— Да. И не только: сочувствовала тому, что видела. Переживала — острей меня. Поразительно: я только сегодня понял по-настоящему, что они тоже людхи.
— Я, глядя, как она плакала, обнимая тебя, тоже — впервые — подумал то же самое. И еще: почему-то захотелось, чтобы и меня почему-то жалели.
— Она заставила и тебя задуматься?
— Да. Как ни странно для меня всё это.
Они замолчали и, почему-то, не сразу заговорили вновь, обсуждая увиденное, делясь возникшими мыслями.
… А дома Цангл крепко обнимала его во сне и называла сквозь него:
— Миленький!
11
Для Конбра и Лима становилось ясным, что, пути восстановления человечности на Гардраре станут во многом иными, чем на Земле. В своей дегуманизации Гардрар прошел слишком далеко: поэтому главным уже не могло быть лишь восстановление человеческого положения примитивов. На первый план выдвигалась ликвидация отбраковки: всех — как их потомства, так и потомства мудрых.
Уже можно было начать искать, кто захочет присоединиться к ним: все мудрые на Зрыыре никак не могут быть сторонниками существующего порядка вещей и, тем более, Мудрейшего Децемвирата. Фактически никто не попал сюда исключительно по собственному желанию. Так что…
Начать можно с ознакомления с тем, что узнал от землян Лим — что совершенно неизвестно еще остальным. И первым шагом этого будет именно показ той театральной постановки — о спасении земного великого гения их примитивой.
Конечно, ни Конбр, ни Лим не ждали мгновенного результата. Гардрарцы были гардрарцами, а не землянами: все как один смотрели молча, с ничего не выражающим лицом. Но: внимательно — не только смотрели, но и слушали пояснения Лима. Кое-что наверняка запомнилось. Осталось переварить — и тогда начать что-то понимать. Каждому по-своему. И захотеть узнать еще. Тогда — дать им прочесть главный труд Ларлда Старшего: «Неполноценные: кто они — и мы?».
А пока осталось набраться терпения: заговорят об этом и зададут вопросы не слишком-то скоро.
Так и было. Только вопросы у всех оказались слишком разные: на то они все и гениальные мудрые. Но через некоторое время, всё-таки, стали группироваться по какой никакой схожести мнений.
Наибольшую группу составили те, которые даже после знакомства с «Неполноценными» ничуть не поколебались в своих взглядах. Хотели лишь восстановления справедливости в отношении себя: чтобы вернули им авторство сделанного. И больше ничего.
Кто-то желал возрождения демократии: отрешения от координации Гардрара Мудрейшего Децемвирата — состоящего ни из мудрейших, а из хитрейших. И возвращения к ценностям прошлого, когда главной целью были научные достижения сами по себе, а не высота статуса за них. Остальное должно оставаться, как есть: и отбраковка, и существование примитивов.
Самое большее количество — одиночки и члены мелких групп. Никого, кто за полное сохранение существующего — даже подозреваемый Конбром Погр. Но меньше десяти разделяющих взгляды Конбра и Лима.
Среди них, однако, и такие, кто не видит будущее у примитивов: слишком вырождены умственно. Надо будет лишь прекратить использование их, и пусть спокойно доживут, не оставив после себя потомства.
Но выбора не было: борьбу придется начинать в таком разнородном составе, пользуясь лишь временно объединяющим неприятием нынешнего состояния вещей. Но после успеха первого этапа — отстранения Мудрейшего Децемвирата — пути групп начнут расходиться: кто-то захочет остановиться на достигнутом и превратится в противников тех, кто продолжит бороться.
Да и слишком мало их, которые вернутся туда. Если поднятая борьба не станет массовой, то потерпит поражение в самом начале или застрянет на каком-то промежуточном этапе. Но на кого же можно будет опереться на Гардраре?
Примитивы, как и «неполноценные» на Земле, отпадают сразу. Но и мудрые — в подавляющем большинстве — тоже. Хорошо, если хотя бы несколько процентов их поддержат тех, кто поведет последовательную борьбу за полную регуманизацию, подобную ведущейся на Земле.
Но очевидно, что перманентная отбраковка явится самым уязвимым местом существующей системы. А потому только единственной категорией, которая, осознав свое положение, сможет составить силу, способную обеспечить полную победу, это молодые — учащееся потомство мудрых, подвергающееся отбраковке. Лишающей их главного: права на жизнь.
Участь подавляющего большинства таких сейчас тщательно от них скрывается. Если удастся раскрыть им глаза на то, что может ждать любого из них, они должны воспротивиться этому — примкнуть к сторонникам именно полного возврата к человечности на их планете.
Друзья-земляне, Лирл и Александр, выслушав Конбра и Лима, целиком и полностью согласились с их выводами. Пообещали обеспечить их с записями о происходившим на Земле, которые могут помочь в их деле. И, конечно, с трудами того, кто самый первый начал такую борьбу на своей планете: Ларлда Старшего.