Мачико спокойно подошла к ней и выстрелила еще раз в упор. Вытекающая кровь дымилась, разъедая пол.
— Срочно принесите сюда что-нибудь, нейтрализующее кислоту, — скомандовала Ногучи.
Зорски набрала номер и отдала соответствующие распоряжения.
Вкладывая свой револьвер в кобуру, Мачико подумала: “Жаль, что Аттила не видел меня в действии. Он бы мною гордился”.
Она направилась к месту, где стоял бледный и дрожащий Брукинс. Он был весь забрызган кровью и выглядел самым напуганным из всех.
— Тук-тук, — постучала по его груди Мачико. — Есть там кто-нибудь?
— Нет, нет... Я не был инфицирован. Не надо меня вскрывать... Я клянусь... — заикаясь, пролепетал юрист.
— Я говорю о вашем сердце, — сказала Мачико, посмотрев на него с презрением.
Тем временем, приходя в себя, Эвастон начал стирать с себя кровь взятым со стола полотенцем.
— Сестра, распорядитесь, чтобы тело унесли отсюда и немедленно сожгли.
— Да, опасность подошла немного ближе к дому, Эвастон.
— Вот поэтому-то я и нанял вас и остальных, — кивнул тот.
— Мы все — это прекрасный выбор.
— Вы хорошо поработали сегодня утром? — взяв себя в руки, деловым тоном спросил хозяин.
— Очень хорошо. Как видите...
— Прекрасно. Уверен, что скоро у вас будет много дел.
— Восхитительно. Мы сюда для этого и приехали. — Взяв другое полотенце, Мачико тоже начала избавляться от пятен крови на своей кожи. Странно, но кровь ее не очень беспокоила. После Руше, всех ее путешествий со стаей и того времени, когда она помогала шахтерам, девушка привыкла к виду крови. К сожалению, часто это была ее собственная кровь.
— И еще одна деталь, — усмехнувшись, сказала Мачико. — Эта экскурсия на генетическую биофабрику... Мне действительно надо взглянуть. Там тоже может оказаться инфекция.
Эвастон покачал головой:
— Я не могу. Я сейчас не в том состоянии, чтобы проводить какие-то глупые экскурсии и вести пустые разговоры.
— Тогда сегодня вечером.
— Нет, нет. Извините...
— Хорошо, завтра.
— Я хочу, чтобы завтра вы снова выехали со своими людьми и делали то, зачем я вас нанял, Ногучи. — Его голос стал жестким. — А я попрошу своих ученых поискать возможные посторонние включения в их системах. Когда дела войдут в нормальное русло и мы все успокоимся, я сам с удовольствием покажу вам это предприятие. Все, — сказал как отрезал Эвастон.
— Я уверена, что кто-нибудь другой может...
— Вы забываетесь. Я ваш хозяин. Я устанавливаю правила. И предоставьте мне самому решать, кто и что будет делать. А сейчас мне надо принять душ и начать координационные мероприятия, предупреждающие появление жуков здесь. — Он печально покачал головой и положил руку на ее плечо. — Тем не менее спасибо за хорошую работу, за быструю реакцию.
“Вот артист”, — подумала Мачико, а вслух сказала:
— Хорошо, что вы разрешили мне носить оружие. Еще лучше было бы, если бы вы позволили мне осмотреть биофабрику. Это важно для дальнейшей успешной работы.
— Нет, — с металлом в голосе сказал Эвастон, направляясь к двери. — Это невозможно.
Девушка бросила взгляд на тело Пьезки. Глаза умершей оставались широко раскрытыми. На лице еще не разгладилась гримаса ужаса.
Теперь Мачико убедилась, что на планете действительно что-то не так. И дело тут не только в яутах. Не только в каинд амедха.
Глава 16
Они пили пиво.
— Жаль, что с Пьезки все так получилось, — сказал Санчес.
— Да... — Мачико, чуть не поперхнувшись, поморщилась. Она не очень любила пиво. Но сейчас ей было важно не что пить, а с кем. — И как я сразу не догадалась?!
— Я тоже мог бы сообразить.
— Да, не всегда все идет так, как хочется.
Они помолчали.
— Думаю, что у нас обоих бывали времена и похуже. Я угадала?
— Твоя догадливость, Ногучи, не доведет тебя до добра.
— Пиво кончилось. Принести тебе еще?
— Думаешь, поможет развязать язык?
— Иногда помогает.
Она вышла из комнаты и вскоре вернулась с двумя банками. Открыла одну из них и поставила перед ним.
Пиво было хорошее. Темное дрожжевое. Без этикетки. Местного производства. Некоторое время они пили молча.
Разговор начал Санчес:
— Знаешь, там, откуда я прибыл, если женщина приглашает мужчину к себе в комнату, высылает ассистента, наливает кружку-другую пива и говорит о личной ерунде, мужчина может подумать, что его пытаются соблазнить.
— А что думаешь ты, Санчес?
— Я бы сказал, что ты не самое женственное создание из тех, что встречались на моем пути. Но зато я знаю, что ты из тех, кого я смогу, если можно так выразиться, уважать утром.
Она насмешливо улыбнулась:
— Бред собачий. Я научилась определять, Санчес, когда я нравлюсь мужчинам.
— Звучит так, как будто ты признаешься мне, что я тебе нравлюсь.