— Да-да, конечно. Сейчас ты её увидишь, малёчек.
Подошла Лава. Она слышала, как Янтарь с кем-то возбуждённо разговаривал, даже рычал и стучал кулаком по столу. Самке стало интересно, что произошло?
Теперь Ониксу настала очередь удивляться. Малёк радостно воскликнул:
— Это моя матушка?! Она такая же красивая, как я!
От его возгласа Лава вздрогнула, заметно напряглась и замерла. Глаза её расширились и нервно засверкали. Она сорвалась с места, стремительно подскочила к изображению и пристально уставилась на малька. Жаркие волны смятения прокатились по всему телу самки. Её взгляд лихорадочно перебегал с Янтаря на Серебряного и опять на дитя. Наконец она глухо пророкотала:
— Кто этот детёныш?
Янтарь тут же вскочил и схватил ладони Лавы в свои.
— Лава, я сейчас тебе всё объясню. Ты только успокойся, не волнуйся так сильно.
— Матушка-а! — громко закричал Оникс, протягивая к ней свои маленькие ручки.
Лава резко пошатнулась и оперлась о спинку кресла. Затем неуверенно шагнула вперёд и точно в тумане вытянула перед собой руку. Вдруг глаза самки закатились, голова тяжело откинулась назад, и несчастная провалилась в глубокий обморок. Янтарь бережно подхватил супругу. Связь моментально прервалась.
— Отец, — захныкал Оникс, — почему матушка не захотела со мной поговорить, я ей не понравился?
— Ну что ты, мой маленький, — замурлыкал отец, ласково прижимая сына к груди. — Наоборот, ты матушке очень-очень понравился. Она позвонит нам позже.
И действительно, часа через два Лава сама вызывала их на связь. Теперь не осталось секретов. Янтарь пересказал в подробностях весь разговор с Серебряным. Как только самка немного пришла в себя от потрясения, то ей одновременно захотелось засмеяться и заплакать, настолько событие воспринималось нереальным, как будто во сне. Её потерянный, горестно оплаканный, тяжело выстраданный детёныш оказался живым! Такое счастье вообразишь разве что только в мечтах. Малыш уже подрос и зовёт свою матушку. Она — мать двоих мальков!
— Сыночек мой родной! Вот ты какой большой вырос, мой любимый! Солнышко моё ненаглядное! — приговаривала Лава, не сводя с детёныша восторженного взгляда. Она говорила и не замечала, как слёзы катились из глаз по лицу. Рыдания просто душили и не давали произносить слова. Янтарь заботливо обнял Лаву за плечи.
— Пойди, милая, приляг.
Но та не согласилась, а только сидела и неотрывно смотрела на сына в объятиях его отца. В эти чудесные мгновения Лава так сильно их обоих любила, что если бы могла, то прямо сейчас бросилась к ним бегом, преодолевая все немыслимые космические расстояния.
Малёк потянулся к матери:
— Матушка, я тебя люблю!
— Я тоже, моё солнышко, — медленно проурчала самка, глотая слёзы.
Янтарь присел рядом:
— Завтра же мы устроим все наши дела, отвезём дочку на Эрроус к бабушке и сразу вылетим к вам на планету Океан.
На том и порешили.
***
Путь до планеты Океан оставался неблизким, но это совершенно не утомляло. Лава, Янтарь, а также Гранит, который захотел навестить своих родственников, часами контактировали с Серебряным и Ониксом. Всегда находилась тема для разговора. Время проносилось незаметно. Особенно мать радовалась общению с сыночком. Она просто ликовала от предстоящей встречи! Хотя детёнышу было всего пять лет, но умница, отличался развитым не по возрасту интеллектом, уже рассуждал и понимал многие вещи гораздо лучше, чем его сверстники. Что восхищало и умиляло: такой юный философ!
Оникс рассказывал, как ему жилось у арианцев. Мягкотелые не обижали малька, но общаться со своими детьми запрещали. Считали, что агрессивный яутжа-хищник способен запросто их обидеть. Только позволялось играть с гибридными отпрысками его отца и Арайи. Так все узнали про двух других детёнышей Серебряного Дождя и притом полукровок. Самец слушал насмешливые замечания, пожимал плечами и молчал. Оникс не жаловался на арианцев, но Арайю не выносил. Говорил, что самка злая, её страшные глаза видели всех насквозь и могли любого лишить сознания, когда та сердилась. Сколько раз Арайя наказывала яутжонка за шалости, обездвиживая одним только взглядом. Мучительница заставляла несчастного детёныша стоять долгими часами, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. И сейчас ещё, вспоминая арианку, малёк испуганно сжимался в комочек и крепко зажмуривался. Отец бережно усаживал сына к себе на колени и старался успокоить ласковым мурлыканьем.